Античная лирика.

Авсоний Децим Магн

«Главк, до поры лишь…»

Перевод В. Вересаева

Главк, до поры лишь, покуда сражается, дорог наемник.

«Очень много ворон смоковница горная кормит…»

Перевод В. Вересаева

Очень много ворон смоковница горная кормит, Всем Пасифила [175] гостям, добрая, служит собой!

«Наксоса были столпами Аристофонт и Мегатим…» [176]

175

Пасифила—

«всеобщая подруга» — прозвище милетской гетеры Плангон.

176

Принадлежность этого и следующего двустиший Архилоху оспаривается.

Перевод В. Вересаева

Наксоса были столпами Аристофонт и Мегатим, Ныне в себе ты, земля, держишь, великая, их.

«Кудри скрывавший покров Алкибия с себя низлагает…»

Перевод В. Вересаева

Кудри скрывавший покров Алкибия с себя низлагает, В брак законный вступив, Гере-владычице в дар.

О Фасосе

Перевод В. Вересаева

…как осла хребет, Заросший диким лесом, он вздымается. Невзрачный край, немилый и нерадостный, Не то что край, где плещут волны Сириса [177] .

«Ни ямбы…»

Перевод В. Вересаева

Ни ямбы, ни утехи мне на ум нейдут.

«В свои объятья взяли…»

Перевод В. Вересаева

В свои объятья взяли волны души их.

177

Сирис— река в Италии.

«Мне дела нет до Гига многозлатного…» [178]

Перевод Г. Церетели

Мне дела нет до Гига [179] многозлатного. Чужда мне зависть, на богов не сетую И царской власти не ищу величия, — Все это далеко от взора глаз моих.

«Из дочерей Ликамба…»

Перевод В. Вересаева

Из дочерей Ликамба только старшую.

178

Из «Риторики» Аристотеля известно, что эти слова Архилох вложил в уста некоего Харона, плотника.

179

Гиг— лидийский царь, славился своим богатством.

«Своей прекрасной розе с веткой миртовой…»

Перевод В. Вересаева

Своей прекрасной розе с веткой миртовой Она так радовалась. Тенью волосы На плечи ниспадали ей и на спину.

«…старик влюбился бы…»

Перевод В. Вересаева

…старик влюбился бы В ту грудь, в те миррой пахнущие волосы.

«Не стала бы старуха…»

Перевод В. Вересаева

Не стала бы старуха миррой мазаться.

«И ты, владыка Аполлон…»

Перевод В. Вересаева

И ты, владыка Аполлон, виновников Отметь и истреби, как истребляешь ты.

«Главк, ты видишь…» [180]

Перевод Г. Церетели

Главк, ты видишь: глубь морская всколыхнулась от волны И нависли грозно тучи над Гирейскою скалой [181] . То — знак бури! Страх на сердце: мы застигнуты врасплох.

180

Античный комментатор этих строк говорит, что здесь Архилох сравнивает войну с бурей на море.

181

Гирейская скала— находилась на острове Теносе.

«Предоставь все божьей воле…»

Перевод Г. Церетели

Предоставь все божьей воле — боги часто горемык, После бед к земле приникших, ставят на ноги опять, А стоящих низвергают и лицом склоняют ниц. И тогда конца нет бедам: в нищете и без ума Бездомовниками бродят эти люди на земле.

«Мне не мил стратег высокий…»

Перевод Г. Церетели

Мне не мил стратег высокий, с гордой поступью стратег, С дивно-пышными кудрями, с гладко выбритым лицом! Пусть он будет низок ростом, пусть он будет кривоног, Лишь бы шел он твердым шагом, лишь бы мощь в душе таил.

«Кто падет, тому ни славы…»

Перевод В. Вересаева

Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нет От сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, — Мы, живые. Доля павших — хуже доли не найти.

«Сердце, сердце!..»

Перевод В. Вересаева

Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой. Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов! Пусть везде кругом засады — твердо стой, не трепещи. Победишь — своей победы напоказ не выставляй, Победят — не огорчайся, запершись в дому, не плачь. В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй. Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.

«Настроения у смертных…»

Перевод В. Вересаева

Настроения у смертных, друг мой Главк, Лептинов сын, Таковы какие в душу в этот день вселит им Зевс. И как сложатся условья, таковы и мысли их.

«Леофил теперь начальник…»

Перевод В. Вересаева

Леофил теперь начальник, Леофил над всем царит, Все лежит на Леофиле, Леофила слушай все.

«И упасть на…»

Перевод В. Вересаева

И упасть на… и прижаться животом К животу, и бедра в бедра…

«Можно ждать чего угодно…» [182]

Перевод В. Вересаева

Можно ждать чего угодно, можно веровать всему, Ничему нельзя дивиться, раз уж Зевс, отец богов, В полдень ночь послал на землю, заградивши свет лучей У сияющего солнца. Жалкий страх на всех напал. Всё должны отныне люди вероятным признавать И возможным. Удивляться нам не нужно и тогда, Если даже зверь с дельфином поменяются жильем И милее суши станет моря звучная волна Зверю, жившему доселе на верхах скалистых гор.

182

Стихи представляют собой отклик поэта на солнечное затмение либо 711-го, либо 648 года до н. э. (точные даты жизни Архилоха неизвестны).