Античная наркомафия-8
Шрифт:
— Это вот эти рычаги, что ли?
— Да, такие же рычаги и на гравировальном станке, — подтвердил я, — Только там вместо грифеля вращается гравировальная фреза, которая прорезает рисунок на металле, когда рабочий обводит чертилкой такой же контур на шаблоне. И чем больше шаблон, тем легче ему работать — проигрываем в расстоянии, зато выигрываем в силе.
— То есть, наши будут маленькими?
— Да, в десять раз меньше этой шаблонной линейки.
— Уфф! Ну наконец-то! — Волний закончил разметку шкалы, надрубил зубилом её последнюю риску и облегчённо потянулся.
— Если ты освободился, так может, поможешь мне обвести последнюю таблицу? — тут же попыталась его запрячь Турия, — А что смешного? — Мато и Кайсар чуть было не попадали от хохота.
— Ты издеваешься, что ли? Я на эту чертёжную бумагу смотреть уже не могу!
— Нас всех на этой неделе проклятым черчением
— Вот этот с цепью, который шариками стреляет?
— Если бы! — страдальчески поморщился мой наследник, — Но пулевой достался царёнышу. Я и на гастрафет был согласен, и на баллисту, но почтенный Сергей сказал, что для меня это слишком просто, и подсуропил мне этот долбаный стреломёт с поворотным валом, а я задолбался его чертить! И ты думаешь, это только в этот раз? Всё время так! — и на меня укоризненно глядит, потому как хоть распределял задания и Серёга, но утверждал их я, — Всем что-нибудь нормальное дадут, а мне — самое навороченное.
— Судьба твоя такая, — сообщил я ему, — У нас это наследственное. Ты думаешь, у меня бывало иначе? Бывало — изредка, когда препод совсем уж бдительность терял, и тогда я радовался везению. Но обычно, когда я пытался выбрать что-нибудь нормальное, мне говорили то же, что и тебе — что для меня это слишком просто. И давали мне в работу такое, что хоть стой, хоть падай. Так что терпи и привыкай…
— Один чертёж? — недоуменно спросила Турия.
— Сборочный. А к нему — вся деталировка, то бишь чертежи всех деталей, а они в сборке в основном — ну, крепёж и звенья цепи не в счёт — по одной. А чертежи деталей — рабочие, с материалом и всеми размерами, и на каждый размер — допуск, чтобы по этим чертежам можно было при необходимости сделать детали комплектации, а уже из неё — собрать годный работоспособный полибол.
— Ужас! — ага, до шмакодявки наконец-то дошло, — Но досточтимый, ведь это же несправедливо! Кому-то лёгкие задания достаются, а кому-то — вот такие.
— Ну, совсем уж лёгких заданий в кадетском корпусе не достаётся никому, даже девчатам, — возразил я, — Если после школы ты не испугаешься трудностей и поступишь в него, как это сделали и многие девчата из первого потока, то ты убедишься в этом и сама. Но по сути ты права, разница в сложности немалая, и конечно же, это несправедливо. Мы чередуем везунчиков, которым достаются задания полегче, чтобы ими не были всё время одни и те же, и чтобы их не возненавидели за это все остальные, но самые лучшие в число таких счастливчиков не попадают никогда.
— А разве никак нельзя сделать все задания одинаковой сложности? — спросила Энушат, — Ну, чтобы не было такой большой разницы.
— Можно, и даже нетрудно, но не нужно.
— А в чём смысл? — ага, Ганнибалёныш сообразил, что не просто так.
— Смысл в том, что ваша учёба — это не только преподавание вам знаний, но и ваше воспитание. Если вас возмущает несправедливое распределение нагрузки — это очень хорошо. Чем сильнее вы будете ненавидеть подобную несправедливость, тем лучше. Вам предстоит быть не простыми людьми, а теми, от кого будут зависеть многие. И то, каково хорошему исполнителю терпеть огульную уравниловку с плохим, которая отобьёт у него всякое желание стараться, вы должны для лучшего понимания этого испытать и на себе. Выучитесь, будете руководить другими — не допускайте подобного безобразия сами у тех, кем вы будете руководить, и беспощадно пресекайте всякие попытки такой уравниловки. Справедливость — это когда лучшие и живут лучше бестолочи, а не тогда, когда одинаково плохо и тем, и другим. Я надеюсь, вы все понимаете, почему одинаково всем может быть только плохо, а не хорошо? Правильно, хорошего никогда не бывает в изобилии, и то, что есть — должно доставаться в большей мере наиболее достойным. Жизнь есть жизнь, и мы с вами живём в реальном мире, в котором неизбежен блат. Те же Спурий и Миликон — оба займут достойное положение в обществе не только по своим способностям и прилежанию, но и — сами же все прекрасно знаете, почему, — пацанва рассмеялась, — Моих детей я тоже не позволю никому обидеть с назначением по службе. Ты, Гамилькар, тоже не сирота. Ты, Турия — из "блистательных", и таких среди вас немало. Такова жизнь, и с этим ничего не поделать, но раз уж вы и вам подобные такие баловни судьбы, то будьте тогда хотя бы уж справедливы к тем, кому повезло с блатом меньше, чем вам.
— Да я и так уже эту уравниловку ненавижу, — хмыкнул Ганнибалёныш, — Когда к школе нас готовили, то же самое было — кто лучше занимается, тем и задания труднее, и спрос строже, а с бестолочи и лентяев спроса почти нет.
— Точно,
— Да, на ваших подготовительных занятиях это цвело пышным цветом. Ну так и многие ли из той бестолочи, которой так нравилось садиться на хвоста толковым, учатся теперь с вами в школе? Да, вам тоже на экзамене пришлось нелегко, и на "отлично" его не сдали даже лучшие из вас, но вы его всё-таки сдали и в школу попали. К сожалению, блат был и у многих среди той бестолочи, и отсеять их сразу, не дав им шанса поступить, было нельзя. Поэтому и отсеяли их по результатам подготовки.
— Досточтимый, а вот этот полибол, который Волний чертил со всеми деталями, будет делаться? — спросила Турия.
— Нет, это было просто учебное задание. Его и римляне широко внедрять как-то не спешат, да и сами греки у себя широко не внедрили — не настолько он хорош по своим качествам, насколько сложен и дорог.
— Так вот это, папа, как раз и было самое обидное, — признался мой наследник, — Я ведь почему пулевой выбрать хотел? Не из-за сложности этого стреломёта, а из-за его никчемности. Не хотелось делать эту бессмысленную работу, которая заведомо никому не нужна. Я её, конечно, сделал, и надеюсь, сделал неплохо, но ведь хотелось сделать что-то действительно нужное и полезное.
— Хватит ещё и на твою долю и нужного, и полезного, — хмыкнул я, — Пулевой полибол — тоже далеко не сверхоружие. Пора бы вам уже и понять, что реально полезные вещи вы будете делать не по эту, а по ту сторону океана. Если хочешь, я могу специально для тебя зарезервировать стреломёт получше этого полибола, — я имел в виду китайский многозарядный арбалет, устроенный гораздо проще греческого полибола-стреломёта и гораздо скорострельнее его, но именно поэтому и противопоказанный для Испании.
В том своём оригинальном китайском виде индивидуального ручного арбалета, в котором его фотки, схема со статьёй-объяснялкой и даже короткое видео испытаний его новодела, которые нашлись на флэшке у Серёги, оружие это довольно дурацкое. Вот как тут попадать в противника из него прикажете, если для этого нужно правой рукой дёргать вперёд и взад рычаг, а левой при этом удерживать агрегат за ложу с упором её в грудь или в брюхо? Разве только по большим скоплениям или совсем уж сблизи — ага, если внезапно и массово, то один раз прокатит. А на второй, уже зная об этой горе-вундервафле заранее, её либо врассыпную легковооружёнными атакуют и дротиками забросают, либо вынесут на хрен издали прицельной стрельбой из нормальных традиционных метательных средств. Но это, как я уже сказал, касается лёгкой индивидуальной стрелковки. Мы же с Володей, раскритиковав Серёге его идею в пух и прах, невольно всё-таки призадумались над этой, надо признать, весьма соблазнительной схемой. И помозговав над ней, поняли то, до чего не допетрили те китайцы. А помозговав ещё, поняли и то, почему эту схему категорически нельзя показывать римлянам, не говоря уже о греках. Млять, да это же кондовый, простой как три копейки, дешёвый, а главное — куда более скорострельный аналог того греческого полибола! Естественно, не в ручном, а в станковом варианте, решающем самую главную проблему — с прицельностью стрельбы. Два дюжих бойца по бокам слаженно работают его двойным рычагом, а третий сзади — наводчик, отвечающий за прицеливание. Какого хрена до этого китаёзы в реале не додумались — у них спрашивайте, но греки с римлянами — это европейцы, и до чего додумались мы — додумаются и они. А магазин из десятка болтов за пятнадцать секунд — скорострельность, весьма впечатляющая и реально стимулирующая для творческой мысли античных греко-римских оружейников. Так что ну их на хрен, без наших подсказок пущай обходятся. Обошлась же Империя без этого агрегата в известном нам реале? Вот и в этой реальности тоже как-нибудь обойдётся — ага, с тем же самым, нас вполне устраивающим, результатом. На Азорах, на Горгадах, на Капщине и в Америке — другое дело. Там, вдали от посторонних глаз — не можно, а нужно…
— Ладно, ребята, давайте теперь сосредоточимся и доделаем наконец эту шкалу, — вернул я пацанву с небес на землю, — В конце концов, у вас ваш законный выходной, и на него у вас наверняка есть ещё и свои собственные планы, — ага, судя по их заблестевшим глазам, я попал в точку.
За обедом вся юнкерская троица уже в выходном снаряжении — разве только без форменных кожаных пацирей, перевязей с мечами, да плащей, в которые они, само собой, облачатся перед выходом. И уж не приходится сомневаться, что все металлические части надраены до состояния "чтоб огнём горело". Уселись рядышком и перешептываются меж собой о чём-то с заговорщическим видом.