Антик с гвоздикой
Шрифт:
Григорий перевел дыхание. Что-то давно забытое, почти сказочное всплыло в его памяти при виде этого чуда, затерянного в глуши среди мрачных и диких ельников, многочисленных озер и болот. Но дорога ушла в сторону, и усадьба скрылась за деревьями, лишь сполох солнечного луча, отраженного от окон верхнего этажа, мелькнул напоследок сквозь густые кроны. И это заставило мучительно сжаться сердце, потому что память вновь возвратила князя к самым тяжелым и безрадостным мгновениям его прошлой жизни.
Он снял шляпу и вытер платком вспотевшее лицо.
— Смотри, Григорий, — сказал тихо Аркадий, — похоже, сама хозяйка нас сопровождает.
Князь
То и дело она скрывалась меж песчаных увалов или за деревьями, но тут же возникала снова. Женщина была без шляпки, и ветер развевал густую гриву темных волос.
— Да-а! — протянул Григорий и озадаченно посмотрел на приятеля. — Чистая амазонка! Почище гусара в седле держится!
— Чего уж там! — покачал головой Аркадий и восхищенно произнес: — Не хотел бы я на скачках с ней встретиться. Нет, ты только посмотри, как ее лошадь слушается! Ну, ведьма, право слово, ведьма!
Лошадь с всадницей взлетела тем временем на высокий холм и застыла там как изваяние. И Григорий отметил, что наездница великолепно сложена и, верно, обладает сильным характером, если заставляет повиноваться себе столь гордое и непокорное создание, как чистокровный арабский скакун. Незнакомка тем временем из-под руки оглядела горизонт, долю секунды задержалась взглядом на обозе, а потом, натянув поводья, подняла коня на дыбы и, огрев его плеткой, исчезла почти мгновенно за холмом, еще быстрее, чем появилась перед этим на дороге.
— C'est magnifique! [3] — воскликнул Аркадий и захлопал в ладоши. — Чует мое сердце, князь, скучать рядом с подобной соседкой тебе не придется. Держу пари, кто-то ей сообщил о твоем приезде. Ох уж это женское любопытство и самолюбие! Дождь, слякоть, а она наперегонки с твоей каретой…
— Да графиня здесь завсегда катается. Дождь не дождь, все равно велит лошадь выводить, — остудил его восторг управляющий. — И утром тоже чуть свет выезжает, другой раз только солнце встанет, а она уже на другом конце озера. И чего ей не спится?
3
Великолепно! (фр.)
— Чего, чего, — рассмеялся Аркадий, — знамо дело чего… — Заметив недовольную гримасу на лице князя, он сбился и замолчал, почувствовав, что его домыслы по поводу ранних прогулок княгини в данном случае неуместны.
А Григорий подумал, что ему тоже захотелось вдруг прокатиться поутру вокруг озера, даже по росе, даже сквозь туман и дождь, чтобы увидеть поближе, разглядеть как следует эту странную женщину, будто видение промелькнувшую перед его глазами несколько мгновений назад.
ГЛАВА 2
Были освещены лишь часть вестибюля, истинные размеры которого терялись в темноте, и
Занавеси на окнах были задернуты, но в камине полыхал огонь, и Григорий первым делом подошел к нему и протянул к пламени озябшие ладони.
— Никак лето не устоится ноне, — покачал головой дворецкий и спросил: — Ужин подавать, ваша светлость?
— Подавай! — Князь посмотрел на Дроздовско-го. — Думаю, следует хорошенько выпить по случаю благополучного завершения нашего путешествия.
Аркадий улыбнулся:
— Весьма дельное предложение! — И повернулся к дворецкому: — Эй, как тебя, любезный? Елистрат? Проводи-ка меня, Елистрат, к вашему погребку, где вина хранятся. А я уж сам отберу, что нам по вкусу придется. Кстати, какие вина барыня пила, французские или испанские? А может, венгерские?
— Ее сиятельство Мария Васильевна пили только шампанское «Моэт» и «Аи», да еще мадеру, — вздохнул дворецкий. — Больше ничего не признавали-с.
— Что ж, на первый случай это даже неплохо, — подмигнул Аркадий князю. — А то я, грешным делом, испугался, что старуха по скудости претензий наливками баловалась, а я их терпеть не могу.
— Наливки тоже имеются, — степенно сказал дворецкий и принялся загибать пальцы. — Сливовая, на малине, на черной смородине, на рябине… Но лучше всех — вишневая. Княгиня ее самолично изготовляла.
— Ничего, дойдет дело и до наливок, — махнул рукой Аркадий. — В крайнем случае, я согласен и на наливку. Только без мух! А то я знаю местные обычаи. То муха в супе, то таракан в пироге…
— Зря вы так, ваша милость! — обиделся дворецкий. — Раньше наша барыня больше за границей жила, чем в имении, а по старости, когда уж кости скрутило, здесь обосновалась. Но порядки у нас навела тамошние. Не то что тараканов, мышей всех выжили.
Аркадий хлопнул дворецкого по плечу.
— Прекрасно! Теперешний твой барин тоже десять лет за границей прожил. Слышал про реку такую Амазонка? Протекает в далекой Южной Америке. Крокодилов там тьма, а еще больше арапов, местные их нигерами зовут, что значит «черный». Представляешь, кожа у них чернее дегтя. — Он передернулся. — Б-р-р! Страх господний!
Дворецкий невозмутимо посмотрел на него:
— У Господа все едины, ваша милость! Выходит, была у Него такая надобность черными их изобразить.
— А ты, братец, дипломат! — ухмыльнулся Аркадий. — Всему, видно, оправдание найдешь.
Подталкивая дворецкого в спину, он вышел из библиотеки. Григорий взял со стола массивный подсвечник с единственной зажженной свечой и осветил книжные полки и тяжелую дубовую мебель, которой была обставлена библиотека.
— О небо! — воскликнул он озадаченно, обнаружив, что большинство книг на латинском и немецком языках, изрядно попортивших ему кровь в детстве. Он перевел взгляд на стену и хмыкнул еще более удивленно, узрев портрет, вероятно, кого-то из предков княгини Завидовской, судя по одежде, жившего добрую сотню, а то и больше лет назад. — Это кто такой? — спросил он у дворецкого, вновь возникшего в библиотеке, но уже в компании двух заспанных лакеев, которые, толкаясь друг о друга, принялись накрывать стол для позднего ужина.