Антология реалистической феноменологии
Шрифт:
1. Определяющие суждения, названные так потому, что они определяют субъектный предмет, задавая его «чтойность». Они дают ответ на вопрос «Что это?» Ответ на этот вопрос ни в коем случае нельзя получить путем перечисления как можно большего числа тех определенностей, что соответствуют этому предмету. Это отчетливо обнаруживается в вопросах к загадкам, не удовлетворяющихся тем, что в ответ на них о предмете был сообщен целый ряд определенностей, и продолжающих вопрошать «Что это?» Точно так же экзаменуемый на экзамене дает уклончивый ответ, если отвечая на относящийся к предъявленному предмету вопрос «Что это?», начинает перечислять ряд качеств и прочих определенностей предмета. Конечно, на вопрос «Что это?», как правило, можно дать целый ряд различных ответов. Один и тот же предмет, в отношении которого был задан вопрос о его «чтойности», может являться в определенном случае сразу и телом, и живым существом, и животным, и хищной птицей и орлом. При продолжении соответствующих определяющих суждений субъектный предмет определяется все точнее по мере того, как вводятся более специальные «Что». Обычно вопрос ставится относительно по возможности наиболее специального определения предмета через наименее общий вид. Но все, что утверждается в этих различных определяющих суждениях о субъектном предмете, полагается как заключенное в нем, а именно образует с ним своеобразное единство, где эта «чтойность», сущность, «essentia» предмета относится к нему самому. Различные «Что» находятся при этом в предмете, будучи своеобразно взаимовложенными. Поэтому в определяющих суждениях связка производит не только утверждающее обобщенное приписывание предикатной определенности субъектному предмету, как то выражается в общей формуле суждения вообще через слово «есть», но и одновременно полагает объективное единство, имеющее место между предметом и его «чтойностью». Поэтому определяющие суждения верно понимаются только в том случае, если при их вынесении сополагается это своеобразное объективное единство.
2. Атрибутивные суждения сущностно отличаются от суждений определяющих именно тем, что в них, в соответствии с другим видом предикатов, полагается сущностно иной вид объективного единства между субъектным предметом и предикатной определенностью. Примером атрибутивного суждения является вышеприведенное суждение «сера есть желтая». Это суждение никоим образом не дает ответ на вопрос «Что это?», но дает ответ на вопрос «Как это есть?» Посредством связки «есть» «желтое» не только утверждающим образом присоединяется к «сере», но и полагается вместе с ней в своеобразном единстве качества и телесной вещи. И даже если все различные определенности, которые могут соответствовать предмету, как, например, величина, форма, твердость, ломкость и т. д. не образуют в точности одного и того же единства с предметом, то все же общим для них является то, что они суть в предмете или у предмета и притом совершенно иным образом, чем «чтойность» предмета есть в нем. Таким образом, атрибутивные суждения посредством своей связки, даже если она выражена словечком «есть», полагают в положениях дел совершенно иное единство, нежели это делают определяющие суждения, а в случаях различных видов атрибутивных определенностей они полагают различные, конкретно уместные виды единства между субъектным предметом и предикатными определенностями.
3. Суждения существования дают ответ на вопрос о виде бытия субъектного предмета. Экзистенциальные суждения – этот особый вид суждений существования – дают повод для сомнения в только что установленном необходимом трехчленном делении любого суждения. К рассмотрению этого сомнения мы должны немедленно приступить. Здесь следует лишь подчеркнуть, что вместе с суждением существования какого-либо вида еще никоим образом не дается ответ на вопрос, что есть предмет. Бытие, «экзистенция» не есть «Что», но сущностно отличается от любой «эссенции». Точно так же суждения существования не дают ответа на вопрос, как есть предмет. Ибо бытие какого-либо вида также сущностно отличается от любой содержательной определенности предмета. Предмет, определенный в отношении своего «Что» и своего «Как», ничем не обогащается, если он, кроме того, наделяется определенным способом существования. Суждения существования, приписывая особый вид предикатной определенности субъектному предмету, одновременно полагают и особый вид объективного единства между предметом и его бытием.
Суждения об отношениях, как вторая главная группа суждений, должны объединять здесь те суждения, которые полагают различенные выше четыре вида реляционных отношений. Под суждениями об отношениях не следует понимать, например, суждения, имеющие какие-либо отношения в качестве субъектных предметов. Ибо в связи с отношениями возможны как определяющие суждения, так и атрибутивные суждения, суждения о существовании и суждения об отношениях (как мы их понимаем). Так, например, суждение «Подобие есть сравнительное отношение» является суждением, которое имеет субъектным предметом отношение, а именно отношение подобия, и утверждает о нем, что оно есть. Это суждение характеризуется, таким образом, как определяющее суждение. А вот атрибутивным суждением о том же самом отношении будет следующее утверждение: «Подобие всегда имеет определенную величину». Негативное суждение о существовании соотносится с подобием в утверждении «Подобие не имеет реального бытия». Наконец, отношение может быть также предметом рассматриваемых здесь суждений об отношениях. Так, например, это происходит в суждении «Подобие между красным и оранжевым цветом больше, чем между красным и желтым» или «Подобие относится к отношениям сравнения, оно является несамостоятельным предметом, оно познается в особых актах». Из приведенных примеров наглядно видно, чем суждения об отношениях отличаются от других суждений. Они могут, как и все суждения, относиться к каким-либо предметам, но в том положении дел, которое они полагают, они выходят за пределы субъектного предмета к каким-либо другим предметам и одновременно полагают некоторое отношение между субъектным предметом и этими другими предметами. Тем самым они дают ответ на вопрос: «Как соотносится этот предмет в определенном отношении с какими-то иными предметами?». Несмотря на то, что объективное отношение, сополагаемое в этих случаях связкой суждения, может быть весьма различным в различного рода суждениях об отношениях в зависимости от вида отношения, оно в любом случае отличается от тех отношений, что сополагаются связкой в определяющих, атрибутивных суждениях и суждениях о существовании. В соответствии с четырьмя различенными выше видами реляционных положений дел можно, таким образом, различать четыре различных вида суждений об отношениях, а именно суждения сравнения, суждения принадлежности, суждения зависимости и интенциональные суждения.
Однако же, только что произведенное нами подразделение суждений не является чисто логическим подразделением. Основание для проведения этих различений дают объективные различия в области полагаемых суждениями положений дел, а не различия в самих суждениях как утвердительных мыслительных образованиях. Ни суждение вообще, ни чисто логические виды суждения не требуют, чтобы определенные объективные отношения необходимо входили в положение дел. Поэтому из чисто логического подразделения суждений, в отличие от того, что ошибочно полагал Кант, нельзя вывести определенные объективные категории. И суждение вообще, или, скорее, связка вообще, имеет еще полную свободу выбора в отношении всевозможных объективных связей, каковые можно полагать между субъектным предметом и предикатными определенностями. К чисто логическому подразделению суждений нам придется обратиться лишь впоследствии. Теперь же мы, прежде всего, вернемся ко всеобщей сущности и структуре суждения вообще, чтобы рассмотреть сомнения, которые могут возникнуть в отношении вышеприведенных результатов, исходя из смысла определенных суждений, а именно экзистенциальных суждений и так называемых безличных суждений.
Ядвига Конрад-Мартиус. К вопросу об онтологии и теории явления реального внешнего мира.
В связи с критикой позитивистских теорий
Совокупный феномен «внешнего мира» как таковой
В позитивистской литературе любят рассуждать о мировоззрении «обычного человека», которое противопоставляется мировоззрению автора-позитивиста, с одной стороны, и мировоззрению «спекулятивного философа» или просто «философа», с другой. Наивный взгляд на мир при этом позитивисту намного симпатичнее, чем мир «философа», всегда отличающийся безудержными спекуляциями и конструкциями.
В одном вопросе современный позитивизм в полном согласии с наивным – по существу, здоровым и естественным – мировоззрением противодействовал известной философской доктрине, которую, впрочем, сегодня едва ли кто-нибудь еще разделяет: в борьбе с фактически совершенно абсурдным так называемым «идеализмом» в том виде, как его блестяще изложил и довел ad absurdum Авенариус в сочинении «Человеческое понятие о мире». Едва ли кто-нибудь может с чистой интеллектуальной совестью уклониться от существенных пунктов этой дельной критики независимо от того, согласен ли он, в частности, с Авенариусом по вопросу психологической теории происхождения такого рода идеалистических воззрений или нет.
«Интроекция», противоречивость которой выявил Авенариус, заключается в том, что воспринимаемые содержания полагаются в мозг воспринимающего человека или в «психическую субстанцию», мыслимую как пространственно с этим мозгом связанная. Авенариус противопоставляет этой искусственной теории свой, к сожалению, так, по существу, нигде и не проведенный до конца принцип: оставлять данное нам там, где мы находим его, и так, как мы его находим; он подчеркивает, что внешний мир, окружающий наше собственное тело, в этом своем «внешнемирном» положении является изначально преднаходимым, а вместе с тем и столь же неуловимым, как и само Я; тем самым упраздняется функция, которую должны выполнять в этой теории Я, или Я-тело, или же мозг, – быть первоначальным «носителем» либо «вместилищем» соответствующего воспринимаемого мира. [141] С другой же стороны, это Я (и, в первую очередь, Я-тело) занимает привилегированное положение по отношению к остальным преднаходимым предметам, поскольку оно постоянно и необходимо дано как «центральный член» (особое выражение Авенариуса), относительно которого ориентированы – прежде всего, пространственно – все другие содержания восприятия. [142]
141
У Маха, который меньше интересовался полемикой с такими теориями, мы также находим весьма ясные замечания в этом смысле. В частности, он критикует мнимые проблемы «внешней проекции ощущений», основывающиеся на тех же самых теоретико-познавательных представлениях (Die Analyse der Empfindungen, S. 28 внизу, S. 44 внизу). Впрочем, Мах полагает, что его рассуждения критического характера можно было бы скорее назвать полемикой против «экстраекции»; при этом он указывает, очевидно, на задуманную им элиминацию всех допускаемых в качестве реальных элементов, которые, по его мнению, не могут быть указаны среди «данностей» и, следовательно, должны быть отнесены к ненавистной области «метафизического».
142
Не все позитивисты разделяют мнение, что возможность всего этого «преднахождения» мира, пространственно упорядоченного в указанном смысле, дает каким-то образом преднаходимый субъект, или, как можно было бы выразиться, эта возможность предполагает такого субъекта – некое «сознание вообще», для которого вся соответствующая сфера восприятия в целом является, в свою очередь, объектом (причем этого субъекта нельзя путать с преднаходимым, а потому также принадлежащим к объектному миру Я-телом вместе с привязанными к нему [и также обнаруживаемыми] психическими элементами). Из числа позитивистов в узком смысле его разделяет, прежде всего, так называемая «имманентная философия» (Шуппе). Ср. В. Шуппе. Подтверждение чистого реализма. Открытое письмо Авенариусу (Vierteljahrsschrift f"ur wissensch. Philos. 17, 1893). Лаас с его «коррелятивизмом» или «субъект-объективизмом» также разделяет сходную точку зрения.
Этими констатациями для представителя позитивизма заканчивается, в сущности, все, что применительно к данности «реального внешнего мира» кажется ему достаточно ценным для заимствования в неизменном виде из естественного мировоззрения. Мы никоим образом не разделяем такого понимания. Но перед тем, как вернуться к особому значению этого фундаментального позитивистского воззрения для феномена реального внешнего мира, сначала нам придется напрямую обратиться к нашему главному в настоящий момент вопросу. Он звучит так: к чему ведет для объективного основоположения тщательный анализ имманентного для естественного сознания, но существующего в нем в неразработанном и совершенно смутном виде представления о «реальном» внешнем мире, полностью отделимого в своей реальности от воспринимающего Я?
Возможность обнаружения в естественном сознании такого смутного представления едва ли стал бы отрицать даже позитивист Авенариус. Тем не менее, он, пожалуй, ответил бы на наш вопрос так: это представление ведет к объективным противоречиям, и его фактическое наличие в реальном сознании, несмотря на эти противоречия, можно объяснить только известными психологическими закономерностями.
Ход мысли здесь в принципиальной форме был бы примерно таким: [143] полагать так называемую «действительность», не содержащую в себе ни малейшего отношения к восприятию, противоречит смыслу действительности. Ибо «сознание действительности» в первоначальном и незамутненном смысле есть не что иное, как осознанное восприятие чего-либо или осознанное обладание «содержанием ощущения». Но как на этом основании может представляться действительное? Очевидно, лишь на основании сознания того, что представляемое будет или при определенных условиях может восприниматься. Таким образом, в соответствии с этой теорией нечто уже действительное, т. е. действительное в первоначальном смысле, невозможно представить; ибо представление предмета вовсе не является восприятием этого предмета, а сознание действительности может иметь место только в восприятии как таковом.
143
Ср. об этом Корнелиус. Опыт теории экзистенциальных суждений. Это сочинение в связи с обсуждаемой здесь проблематикой может служить классическим примером того воззрения, которое мы называем типично позитивистским.