Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

Хайт Аркадий Иосифович

— Ты, Женя, все-таки будь повежливей, — говорит отец. — А то пришли к нам гости, а ты Зое Сергеевне при всех кричишь: «Тетя Зоя, у вас чулок рваный!»

— Но он у нее и правда рваный.

— Неважно. Если у человека что-нибудь не в порядке с туалетом, надо сказать вежливо, тактично, чтобы не обидеть. Иногда достаточно просто намекнуть, и человек сам поймет.

— А если не поймет?

— Поймет. Ты только найди правильные слова. Чтобы и вежливо было и тактично.

— Ладно, — говорю, — попробую. — И попробовал.

Вышел

я на улицу, а по ней идет сосед наш, дядя Петя. Я смотрю: у него на пальто сзади пуговица оторвана, и хлястик позади болтается, прямо как хвостик.

Хотел я ему об этом прямо сказать, да вспомнил, что это невежливо. Надо, думаю, тактично сказать. Чтобы он сам догадался.

— Здорово, герой! — говорит мне дядя Петя. — Как дела?

— У меня-то хорошо.

— А у кого плохо?

— Да есть, — говорю, — такие люди, которые за собой не следят. Одним словом, неряхи.

— Это плохо, — говорит он. — К порядку себя надо с детства приучать.

— Точно. А то вырастешь и будешь таким, как один мой знакомый дядя.

— Какой дядя?

— Да такой… Высокий… В шляпе… И в пальто… На вас похожий.

— Что-то я тебя не пойму. Загадками ты сегодня говоришь.

Ну что ты будешь делать? Намекаешь ему, намекаешь, а он никак не поймет, что у него сзади хвостик болтается. Я тогда решил с другого бока зайти.

— Дядя Петя, скажите, а у вас когда-нибудь хвост был?

— Ну, если считать, что человек произошел от обезьяны, то был. Не у меня, конечно, а у моего далекого предка.

— Предок здесь ни при чем! Вот у вас самого был хвост?

Он задумался на минутку и говорит:

— Один раз действительно был. Серый такой, пушистый. Я на карнавале волка изображал.

— А не на карнавале? Просто по улице вы с хвостом не ходили?

— Что-то не припоминаю такого случая. А почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Да так, — говорю. — Это мы по зоологии сейчас проходим. Зверей с хвостами.

— А какое они ко мне имеют отношение? Я ведь не зверь.

— Не зверь, конечно. Но кое-что зверское у вас имеется.

Тут он, по-моему, немножко обиделся и говорит:

— Ладно, будь здоров. Некогда мне.

— Дядя Петя, — говорю, — постойте. Вы лучше скажите мне такую вещь: ваша жена шить умеет?

— Конечно. И очень хорошо.

— А ее что, сейчас в городе нет?

— Почему? Она дома.

— А вы что, с ней поссорились?

Тут он уже нахмурился:

— Ты меня извини, Евгений, но ведешь ты себя очень невежливо.

Это ж надо, а? Человеку хочешь тактично намекнуть, а он тебя еще в грубости упрекает.

— Зря вы сердитесь, — говорю я. — Чем за моим поведением следить, лучше бы за собой посмотрели.

Тогда он совсем рассердился:

— Ну, хватит, — говорит. — Пока ты со взрослыми разговаривать не научишься, я с тобой общаться не желаю.

Повернулся и пошел.

А мне так обидно за него стало. Вот придет он сейчас на работу, войдет в помещение, а все увидят, какой он неряха, и начнут над ним смеяться.

Догнал я его и говорю:

— Дядя Петя, куца же вы идете?

А он мне отвечает:

— Домой иду. Видишь, хлястик у меня оторвался. Пришить надо.

Вот это да!.. Я ему стою, намекаю, а он, оказывается, сам все знает.

— Извините, — говорю, — тогда я пошел.

— Постой, — говорит он, — куда ж ты идешь? У тебя чернильное пятно под носом.

Вынул он носовой платок и вытер мне пятно.

Все-таки странные люди, эти взрослые. Говорят человеку прямо в лицо такие обидные вещи. А им намекаешь вежливо, тактично, от всей души, так они же еще и обижаются.

Честный врун

Как-то после школы пошли мы со старшим братом в кино. Фильм большой попался, двухсерийный. Просидели мы в кино до самого вечера. Возвращаемся домой, уже темно, на небе звезды зажглись. А мой брат Сережка мне и говорит:

— Слушай, Леня, ты родителям не говори, где мы были.

— Ладно, — отвечаю, — если не спросят, то и не скажу.

— А если спросят?

— Тогда скажу.

— Зачем?

— А затем, что обманывать нехорошо.

— Ну что ты за человек! — говорит брат. — Почему ты таким ябедой растешь?

— Я не ябеда.

— Да?.. А кто бабушке сказал, что я все варенье съел?

— Я же не сам сказал. А только когда она спросила.

— Спросила!.. Дать бы тебе раз по шее, да боюсь, ты опять маме наябедничаешь.

— Ничего я не наябедничаю. А только, если она спросит, почему я плачу, тогда скажу.

— И в кого ты только такой уродился? — спрашивает брат. — Неужели ты разок соврать не можешь?

— Не могу. Врать — нехорошо. И нечестно.

— Да?.. А вот я в одной книжке читал про шпиона. Он границу перешел и у пионеров спрашивает: «Как пройти к шоссе?» А они заподозрили неладное и показали в другую сторону. Он и пришел прямо на пограничную заставу. Как, по-твоему, хорошо они поступили?

— Конечно.

— А ведь они соврали.

— Ну, то шпиону. А наши мама с папой — не шпионы. И бабушка не шпион.

— Конечно. Только врать можно и не шпиону. Вот представь: стоишь ты на улице, мимо тебя собачка бежит, а за ней дядька с палкой гонится. Если он тебя спросит: «Здесь собака не пробегала?» — ты что ответишь?

— Не пробегала.

— Значит, соврешь?

— Совру.

— Ага! Выходит, не всегда нужно правду говорить!

— Выходит, что так.

— Наконец-то, — обрадовался Сережка. — понял. Правду нужно говорить, когда от нее всем хорошо. А если ты сейчас родителям правду скажешь, от нее всем плохо будет: и мама с папой расстроятся, и нам с тобой нагорит.