Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт
Шрифт:
— А что же делать? Я врать не умею. Они сразу догадаются.
— Не догадаются. Ты только слушай, что я им буду говорить, и повторяй за мной слово в слово. Сможешь?
— Повторять смогу.
— Только не фантазируй. Что я скажу, то и ты.
Договорились мы с ним, и мне сразу легче стало. Потому что свое вранье трудно придумывать, а чужое повторять — намного легче.
Приходим мы домой. Обстановка тревожная: мама с папой сердятся, бабушка волнуется. Только мы с братом спокойны.
— Слушай, Сергей, — говорит папа, — ты почему так поздно домой возвращаешься?
— А наша школа сегодня вторичное сырье собирала.
— Ясно, — говорит отец. — И что же ты собирал?
— Макулатуру.
— Какую же это макулатуру? — спрашивает мама,
— Ну, газеты, журналы, тряпки разные.
— И много ты собрал?
— 800 килограмм.
— Молодец! — говорит папа. — Неужели столько один собрал?
— Почему? Мне ребята помогали.
— А учителя? Они тоже помогали?
— Тоже помогали.
— Дружная у вас школа. Вас всех премировать нужно.
— Ага! Нас за это похвальной грамотой наградят и поездкой в Артек.
— Очень рад за вас, — говорит папа. — Только у меня к тебе, Сергей, такая просьба: если в следующий раз будешь макулатуру собирать или металлолом, обязательно предупреди. Чтобы мы с мамой не волновались.
— Ладно, — говорит брат, — в следующий раз так и сделаю.
Вот молодец Сережка! Так хорошо рассказал, что даже я ему поверил. Тут отец поворачивается ко мне и говорит:
— Ну, а ты, Леня, где был?
Я посмотрел на Сережку и отвечаю точь-в-точь как он: — А наша школа сегодня собирала вторичное сырье. Папа головой кивает, мама улыбается — очень хорошо все началось. Но тут бабушка нам всю погоду испортила.
— Внучек, — говорит, — а что же ты после школы ел?
Я смотрю на Сережку, а он отворачивается. Что отвечать? Он же сам фантазировать не велел. Я и говорю:
— Макулатуру.
— Какую такую макулатуру ты ел? — испугалась бабушка. А мне отступать уже некуда.
— Газеты, журналы, тряпки разные.
— И много ты съел? — спрашивает мама.
— 800 килограмм.
— Молодец! — говорит папа. — Неужели столько один съел?
— Почему? Мне ребята помогали.
— А учителя?
— Тоже помогали.
— Бедные вы мои, — говорит бабушка. — Что же теперь с вами будет?
— А нас за это похвальной грамотой наградят и поездкой в Артек.
— Очень рад за вас, — говорит папа. — Только у меня к тебе просьба: в следующий раз макулатуру не ешь. Лучше попробуй металлолом.
— Ладно, — говорю, — в следующий раз так и сделаю.
В общем, досталось нам с братом по первое число. Ему, конечно, обидно, а мне — вдвойне. Он хотя бы
Опера
Однажды на уроке литературы Вера Петровна нам говорит:
— Ребята, в следующий вторник у нас занятий не будет. Мы пойдем в Большой театр слушать оперу «Евгений Онегин».
Ну, все, конечно, обрадовались:
— Ура! В театр! Оперу слушать!
А я сижу, молчу. Я эту оперу не люблю. Что в ней хорошего? Поют и поют. Когда один поет, еще ничего, а то бывает, один поет, другой подпевает, а третий их перебивать начинает. Тут уж совсем ничего понять нельзя.
Но учительница сказала, что я просто еще не умею оперу слушать. А когда научусь, то пойму, что театр — это праздник.
Ну, я возражать не стал. Если мы вместо занятий в театр идем, то это, конечно, праздник. Потому что по праздникам мы тоже в школу не ходим.
Во вторник пришли мы всем классом в Большой театр. Театр и вправду очень большой. Потолки высокие, люстры сверкают, и народу много, много. Как на хоккее. Я пока по лестницам ходил, даже заблудился. Только после третьего звонка в зал попал. Вхожу, а свет уже погас — ничего не видно.
— Вера Петровна, — говорю, — ребята! Где вы?
Тут с разных мест на меня как зашикают:
— Тише… Тише… Не мешайте смотреть.
А чего там смотреть? Еще ничего и не показывают. Только одна музыка играет.
Тут откуда-то слева Сашка Попов мне шипит:
— Колька, иди сюда. Мы здесь.
И пошел я к ним пробираться. Иду вдоль кресел, а один старичок мне говорит:
— Молодой человек, надо к людям идти лицом, а не спиной.
Интересное дело! Значит, я должен к нему лицом идти, а к сцене спиной. Как будто я спиной вижу. Я же на сцену пришел смотреть, а не на этого старичка.
С грехом пополам добрался я до своего места, а Сашка меня спрашивает:
— Ты где был?
— В буфете, — говорю. — Там лимонад очень вкусный продают. В маленьких бутылочках.
Тут меня Вера Петровна как дернет сзади за рукав: —Тише. Немедленно прекратите разговаривать.
Тут открылся занавес, и все запели. Все артисты, конечно. Потому что мы не пели. Мы тихо сидели. Сижу я, слушаю. И наши ребята все сидят, слушают. Даже рты раскрыли, будто им очень интересно. А что может быть интересного, если мы этого «Евгения Онегина» уже в школе проходили? И все знаем, что дальше будет. Один только Сашка не знает, потому что он всю зиму проболел. Вот я и решил ему немножко объяснить. Когда Ленский запел, я Сашке говорю: