Антология современной британской драматургии
Шрифт:
БРЮС.Что?
РОБЕРТ.Неужели ты не понимаешь, как это могут интерпретировать, — руководство например? Ты должен признать, что это выглядит некрасиво.
БРЮС.Тогда не нужно показывать это руководству.
РОБЕРТ.Что?
БРЮС.Я говорю, не нужно… показывать… доктор Смит… пожалуйста… это… это… разве обязательно им это показывать?
РОБЕРТ.Предлагаешь нам замять это дело?
«Двадцать четвертое октября. Флаэрти намекнул, что мои исследовательские фонды идут на… цитата: „бабочки“ и клюшки для гольфа».
БРЮС.Мы тогда напились. После регби.
РОБЕРТ.Это ты напился.
БРЮС.Но вы, вы, вы согласились со мной. Это же шутка!
РОБЕРТ.Ты приглашаешь меня на регби, а потом оскорбляешь. Тащишь к себе домой, кормишь погаными гренками, спаиваешь дешевым портвейном, а потом разглагольствуешь о беззакониях в медицине, как студент-недоумок, и еще ждешь, что тебе дадут Нобелевскую премию мира за вклад в психиатрию. Почему же мои идеи так тебя пугают?
БРЮС.Потому что…
Потому что они — херня, доктор.
Тема банальна, все давно изучено. Старье. Говно в бантиках.
Тема не основана на опыте.
Не годится для диссертации.
Не годится для монографии.
Кулинарная книга и то наделала бы больше шума.
Вы тратите больничные ресурсы, чужие время и деньги, и сами это знаете.
РОБЕРТ.На что ты намекаешь?
Видишь ли, все твое пустословие…
БРЮС.Пустословие?
РОБЕРТ.Звучит для других оскорбительно, Брюс. Так-то ты и попал под служебное расследование.
КРИСТОФЕР.Ничего, что я тут?
РОБЕРТ.Привет еще раз, Кристофер. Извини, что мы тебя вот так отослали. Мы уже закончили наше совещание, сейчас доктор задаст тебе пару вопросов, и ты можешь идти.
КРИСТОФЕР.Я ухожу домой?
РОБЕРТ.Ты уходишь домой.
КРИСТОФЕР.Ну дела! Я иду домой.
БРЮС.Крис, я тебя чем-нибудь расстроил?
РОБЕРТ.Ты не имеешь права задавать этот вопрос.
БРЮС.Почему? Потому что он может на него ответить?
РОБЕРТ.Так предписывает юридическая норма.
БРЮС.Неужели
РОБЕРТ.Да, начато служебное расследование. Если обвинения предъявят официально, тебя отстранят от работы.
БРЮС.Какие же обвинения?
РОБЕРТ.Халатность.
БРЮС.«Халатность».
РОБЕРТ.«Расовая нетерпимость».
БРЮС.Еще какие? Я заинтригован.
РОБЕРТ.Злоупотребление…
БРЮС.«Злоупотребление». Отлично. Я этого ждал. «Злоупотребление». Гм-м. Знаете, что я думаю? Люди злоупотребляют словом «злоупотребление».
РОБЕРТ.Кристофер, извини нас, пожалуйста.
Доктор Флаэрти, если Кристофер останется в третьем отделении неизвестно на сколько и ему поставят диагноз «параноидная шизофрения», это разрушит его жизнь.
БРЮС.Без этого диагноза он не получит необходимой помощи.
РОБЕРТ.Это халатность.
БРЮС.Ладно вам, доктор Смит, вы вынесли предвзятый диагноз. Вы наблюдали его в течение одной беседы. И теперь ваше слово против моего.
РОБЕРТ.В течение двух бесед.
БРЮС.И увидели нечто совершенно другое, чем я.
РОБЕРТ.Почитай МКБ-10. Раздел «Обследование и диагноз».
БРЮС.Слушайте… слушайте, он склонен к суициду.
РОБЕРТ.Он не склонен к суициду, у него всего лишь депрессия.
БРЮС.У него депрессия, потому что он шизофреник.
РОБЕРТ.У него депрессия, потому что он здесь. Сколько ему лет?
БРЮС.Двадцать четыре.
РОБЕРТ.Двадцать четыре. Кристофер — яркий, веселый, обаятельный молодой человек — каково ему взаперти с хрониками, умственно отсталыми — да еще и все старше его?
У всех многотомная история болезни.
Они калечат себя.
Сидят на наркотиках, подавлены, режут вены, смеются, плачут и кричат — и это когда нет кататонического возбуждения.
Представляешь, какой это для него ужас и кошмар? День за днем — и никакого выхода.
Представляешь, каково это молодому человеку?
Это как тюрьма.
Это жестоко.
Так вот.
Я тщательно обследовал пациента.
Я проконсультировался с социальным работником и медсестрой.
БРЮС.Когда?
РОБЕРТ.Сегодня утром на совещании.
Мы считаем, что пациент должен проходить курс лечения, живя в обществе.