Антони Иден
Шрифт:
Гитлер потребовал ликвидации Версальского мирного договора и припугнул английское правительство "игрой свободных сил", то есть войной. Галифакс заявил о готовности Англии "исправить ошибки Версаля" за счет Данцига, Австрии и Чехословакии. Желательно только, чтобы все это было осуществлено без войны, что означало - путем договоренности с Англией. Тогда Гитлер заметил, что Англии следовало бы вернуть германские колонии. Это требование не застало Галифакса врасплох. Он ответил, что, по мнению Чемберлена, колониальный вопрос "может быть разрешен как часть генерального разрешения всех трудностей".
Таким образом от имени английского правительства Гитлеру было дано согласие на "урегулирование" с Австрией, Чехословакией и Польшей и в принципе - на возврат германских колоний.
Можно себе представить возмущение Идена, когда он узнал о содержании "охотничьих" бесед Галифакса в Германии. Получалось, что министра иностранных дел отстранили от решения важнейших международных проблем.
После возвращения Галифакса английское правительство приступило к разработке конкретных предложений по всем аспектам "общего урегулирования" с Германией. В январе 1938 года уже был готов сводный документ, в котором были суммированы соображения различных департаментов к предстоящим переговорам. Эти соображения касались проекта западного пакта, ограничения вооружений, возвращения Германии в Лигу Наций, проблем Австрии и Чехословакии. Документ говорил также о "реорганизации Центральной Африки", чтобы удовлетворить колониальные требования Германии. Намечалось решение кардинальных проблем.
Позиция Форин оффис, то есть Идена, состояла в том, что рассмотрение колониального вопроса не должно иметь места до того, как будет начато обсуждение других аспектов "общего урегулирования", и что заранее не должно быть признано право Германии на возврат ей колоний. 24 января 1938 г. вопрос рассматривался комитетом по внешней политике английского правительства. В связи с этим в дневнике Кадогана появилась запись: "Иден не критиковал и поступил правильно. Сделал только одно замечание (и премьер-министр согласился с ним), что если мы пойдем на уступки в вопросе о колониях, то только если эти уступки составят часть общего урегулирования (подчеркнуто Кадоганом.
– В. Т.)". 31 января Иден, Чемберлен, Вильсон и еще два крупных чиновника из Форин оффис вновь возвращаются к плану предстоящих переговоров с Гитлером. Чемберлен предлагает "сделать большой жест" и вернуть Германии Танганьику. Через месяц Невиль Гендерсон - посол Англии в Берлине изложил Гитлеру английские предложения об удовлетворении его колониальных аппетитов за счет Центральной Африки. Но, как доносил посол, тот "не проявил никакого интереса к предложениям о новом колониальном режиме в Африке".
Поведение Гитлера объяснялось просто. Он намеревался превратить в германские колонии территории ряда стран, расположенных к востоку и югу от Германии. Германия предполагала колонизировать Европу и меньше интересовалась Африкой, чем думали в Лондоне. Позднее Иден запишет, что еще в 1936 году он считал, что "Гитлеру нужны были колонии в Африке не как источник получения сырья и места для колонизации, а по соображениям мощи и престижа".
Новый, 1938 год начался для Форин оффис с того, что убрали Ванситтарта. Но, хотя широко распространена версия, будто это сделал Чемберлен, в действительности то была скорее работа Идена.
Существует мнение, что Ванситтарт не устраивал Чемберлена, ибо был противником политики "умиротворения". Это не так. Ванситтарт был известен своими антигерманскими настроениями. Он питал твердое убеждение, что Гитлер надувает английское правительство и ни одному его слову верить нельзя. Но из такой посылки Ванситтарт не делал вывода о необходимости изменения политики. Он был за соглашение с агрессивными странами, за их "умиротворение", но требовал осторожности, перестраховки, опасаясь, как бы Германия и Италия не надули своих "благодетелей".
Нет сомнений, что своих шефов Ванситтарт не устраивал не потому, что придерживался иных политических концепций, а что был сильной, волевой личностью, с установившимися взглядами на внешнеполитические проблемы. По своему положению постоянного заместителя министра иностранных дел он не только мог, но и обязан был давать советы и заключения своему министру, а время от времени и премьер-министру по всем проблемам, относящимся к компетенции Форин оффис. Обладая широкой эрудицией, большим умом и политическим чутьем, такой человек, разумеется, не мог прийтись по вкусу ни Идену, ни Чемберлену. Ванситтарт представлял начальству пространные, с обилием аргументов записки. При обсуждении тех или иных вопросов он упорно отстаивал свое мнение.
Ванситтарт безусловно был сильнее своих министров, а это нравится далеко не всякому шефу. Да и как могло нравиться Идену, когда во время заседаний некоторые члены кабинета ворчали, что он "поет с голоса" своего заместителя. Если глава Форин оффис призывал к осторожности в переговорах с Германией, кое-кто поговаривал, что внешнюю политику делает не столько Иден, сколько Ванситтарт.
Еще в 1936 году Иден пришел к мысли, что лучше убрать этого человека из министерства куда-нибудь подальше. Он договорился с Болдуином о назначении Ванситтарта послом в Париж. Это был весьма важный и почетный пост. Но Ванситтарт отказался от предложения. Иден просил Болдуина (который тогда еще был премьер-министром) повлиять на него, но нажим на Ванситтарта не подействовал.
Иден пришел к выводу, что нужно убрать своего заместителя при любых условиях. Задача облегчалась тем, что тогдашний премьер был того же мнения. Чемберлен настаивал на удалении Ванситтарта, но, как пишет Иден, "одного этого было бы недостаточно, если бы я не чувствовал, что это даст и другие положительные результаты".
Иден решил назначить вместо Ванситтарта его помощника Александра Кадогана. Кадоган был тоже умен, эрудирован, трудолюбив, но держался скромно, ненавязчиво. Он уже несколько лет работал вместе с Иденом, и тот считал его своим человеком. Как обнаружилось через несколько десятилетий, когда были опубликованы дневники Кадогана, он не был "чьим-либо" человеком, а просто делал карьеру, приноравливаясь к характеру любого начальника. И всех их в равной степени презирал. "Слабоумные пустомели!
– писал Кадоган в дневнике.
– Занимающиеся саморекламой безответственные дурачки! Как я ненавижу (подчеркнуто Кадоганом.
– В. Т.) членов парламента! Они воплощают в себе честолюбие, предрассудки, бесчестие, корыстолюбие, беззаботную безответственность, злобную лживость". Таково мнение об английских политических деятелях человека, всю жизнь проработавшего на высоких постах в Форин оффис, бывшего постоянным заместителем у таких министров иностранных дел, как Иден, Галифакс и Бевин, и регулярно общавшегося с премьер-министрами - Болдуином, Чемберленом, Черчиллем и Эттли.
Итак, было объявлено о назначении Александра Кадогана постоянным заместителем министра иностранных дел и о "повышении" Ванситтарта. Для этого был изобретен никогда ни ранее, ни позже не существовавший пост главного дипломатического советника при министре иностранных дел. В его задачу входило "давать советы министру по всем основным вопросам политики, относящимся к иностранным делам, которые будут переданы ему для этой цели". Формулировка емкая. Министр мог и не передавать такие вопросы на заключение своему главному советнику. И этой возможностью Идеи пользовался. Должность превратилась в синекуру для Ванситтарта. Основной поток дел шел мимо него снизу, из отделов, через Кадогана к Идену; лишь отдельные документы для приличия посылались Ванситтарту. Его редко приглашали на совещания высших чинов министерства. Он занимал кабинет, обычно принадлежавший постоянному заместителю, но не имел в своем распоряжении никаких помощников и сотрудников. По любому документу, который попадал к Ванситтарту, он готовил подробную записку, анализируя все "за" и "против". Иден и другие, кому предназначались такие записки, отмахивались от советов Ванситтарта, чему скрытно, но упорно способствовал Кадоган, питавший к нему лютую ненависть. Упорный был человек Ванситтарт; он выносил это положение до 1941 года, когда все же вынужден был удалиться в отставку.