Лишь за то на свете повезло мне,Что не лез в начальники. ВзаменОтбывать мне век в каменоломнеИ ломать не камни, а камен.Из художеств покрика и свиста,Из прыжков пижонских на краю,Из вальсирующего МефистоИзвлекаю музыку мою.Жажду из неверного колодцаУтолив, не утерев губы,Спящая красавица проснетсяИ пойдет отсчитывать столбы.Но пока в симфонии инферноЕвропейский слышится напор,Спит она. И видит сны, наверно,Положив под голову топор.
«Я
не выйду навстречу сирене…»
Я не выйду навстречу сирене,Я лишился машины в оттенкахПолудохлой, недужной сирениНа облупленных детских коленках.Я не выйду, так что ж ты завыла,Изымая меня из постели?Или то от полночного пылаВодосточные трубы свистели?Эта душная музыка, вой лиТак и липнет рубахой нательной.Разве знала ты, спавшая в стойле,Как отец задыхался в Удельной?Как хрипел на промокшей кровати,Ужимался до точки прицела,Все отчетливей и угловатейКадыком выступая из тела?Ты ведь продана, да? Но постой уж,Я не дам тебе кости и супу,Но скажи, отчего же ты воешь,Как собака по свежему трупу?Вздрогнет груда железного лома,Пустячок, комментарий к надгробью,И она отъезжает от дома,Тарахтя характерною дробью.
«Для чего мне разорванный жест в…»
Для чего мне разорванный жест вОголтелой глаголице снега,Если мягкое эхо торжеств,Подмерзая, становится эго?Мы не звенья цепи, извини,Все привычнее, злее, пошлее,Нас не двое с тобой, мы одни —В простынях, у друзей, в бакалее.И снежок в завихреньях своихНа язык попадает не целясь.Вот и ловим его за двоих,Будто соли еще не наелись.
«Не ври, ты не вовсе чужая…»
Не ври, ты не вовсе чужая,Давай не затеем грызню.Тебя нищетой окружая,И сам я себя исказню.И после беседы короткой,Сорвав, точно с вешалки, злость,Я вспомню, как пахнет селедкойНевбитый, скривившийся гвоздь.Все было. Оттасканы грузыТакие, что сохнет рука.Ужели ты мусорней Музы,Неважней, чем эта строка?Конфета плеснет мараскиномИ липкую сладость придастТем картам, что мы пораскинем,Гадая, кто первый предаст.
Памяти В. Пономарева
Раскрой тетрадку, очини к —Арандаши, запомни даты,Мой нелюбимый ученик,Несобранный и туповатый.В окно перетекает хмарь,Висок добьет меня до реву.– Ты не читай, как пономарь, —Я говорю Пономареву.И начинают выплыватьНеобязательные вещи:Какой-то коврик и кровать,И то размытее, то резче —Девица на календаре —Ни посмотреть, ни отвернуться, —Снег, почерневший в январе,Таблетка на щербатом блюдце.– Прочти внимательно главу,Ответь… А, впрочем, что я, нанят?Ты мертв, а я вовсю живу,И кто еще тебя помянет?
«Пусть образы виденного давно…»
Я глупо создан: ничего не забываю, ничего!
(Дневник Печорина)
Пусть образы виденного давноСбиваются в стаю.Спасибо, создатель, я сделан умно —Я все забываю.Туман, истаявшее ничто,Похлебку пустуюДырявая память, мое решето,Пропустит вчистую.Но тонкая пленка, липкая слизь,Случайный осадокНа дне решета пузырями зашлисьБензиновых радуг.За пыль промежутков, за то да се,Дорогу к трамваю —Я каждый день отбываю все,Что я забываю:Больницы,
влюбленности, имена,Сапог в подбородок,Моих мертвецов на одно лицо(Их так обряжают);Коляску, скатывающуюся с крыльца,В ней спящий ребенок, —Господи, пронеси, – он пронесет,И я забываюТри глотка счастья на ведро воды,Сны, где улетаю от тигров,Стихи, ускользнувшие в никуда, —Не хватило дыханья,И вновь не хватает, идут ко днуТяжелые звенья,Жизнь превращая в сплошную однуЗабаву забвенья.
«Десять лет Агамемнон пас Трою…»
Десять лет Агамемнон пас Трою,Ошибался, плошал.Жаль, что я ничего не построюТам, где он разрушал.Море лижет унылую сушу,Липнет к берегу бриз.Жаль, что я ничего не разрушуТам, где строил Улисс.Жаль, что я не погибну в атакеНа чужом острову.Жаль, что я не живу на Итаке,Жаль, что я наяву.Слышишь, тень набежавшая, – фальшь тыИли черная шваль,Жаль, что по-настоящему жаль, чтоНичего мне не жаль.И жалеть ни о чем не придется,И уже не пришлось,Ибо то, что прядется – прядетсяИ проходит насквозь.
«Перетончу, перемельчу…»
Перетончу, перемельчу,Уйду от всех решений,И станет то, о чем молчу,Точней и совершенней.Затем и времени данаНевиданная фора,Чтоб только не легла спинаПод розгу разговора.А там – урок, укор, угар.Я не люблю угара.Важней, чем выдержать удар,Уйти из-под удара.Так заливают пылкий спич,Давясь водой сырою,Пока планирует кирпичНа голову герою;Выплескивают скисший супНа лысину пророку,Стирают отпечаток губ,Почесывая щеку;Так душат в логове волчатВ отсутствие волчицы.И напряженно, но молчат.Молчат. Пока молчится.
«О нет, не говорите мне про то…»
О нет, не говорите мне про то,Как на ходу подметки отрываем,Но вспомним возмущенное пальтоНа женщине, бегущей за трамваем.Оно клубилось вкруг ее коленИ клокотало шерстяною гущей,И обнимало жарко, как силен,Живые плечи женщины бегущей.Трамвай же, электричеством прошит,Рогами фейерверки высекая,Досадовал, зачем она спешит,Такая фря, бегония сякая.Куда течет, как пена по устам?Влечет ли рок? Фортуна ль поманила?А он и сам гремит по всем мостамНевы и Сены, Карповки и Нила.Остановись, мгновение. Не тратьВслепую силы: ты не на параде.Услышим тишь. Почуем благодать.Не ощутим волнения на глади.Остановись. И наг и недвижимЗастынет мир, и реки подо льдом все.Но главное, что мы не побежимИ в Петербурге снова не сойдемся.
«Я думаю с усмешкой анонима…»
Люби лишь то, что редкостно и мнимо…
В. Набоков
Я думаю с усмешкой анонима,Письмо не опустившего еще:Любить ли то, что редкостно и мнимо,Или напротив – явно и общо?Чумных надежд собою не питая,Плету венок на некую плиту,А вслед за точкой лезет запятая:Любить ли то, – читай, – любить ли ту?Читай – любить, люби читать, и как тамЕще спляшу, последний идиот.Вот так всегда танцуешь перед фактом,А он монетку в шляпу не кладет.Он буржуа, и он проходит мимо,Закрыв лицо воротником плаща.Он так похож на ту, что явно мнимаИ редкостно обща.