Антропология революции
Шрифт:
Подобная солидарность не основывается на близости или схожести; она включает чужого, преодолевая классовые или национальные границы:
«Крестьяне, трудящиеся, студенты — вместе!» [457] (илл. 10).
Илл. 11.
Плакат, заказанный у Народной мастерской забастовщиками «Ситроена», призывал к солидарности между французскими трудящимися и рабочими-иммигрантами в их борьбе против патроната, старающегося их разобщить:
457
«Paysans travailleurs 'etudiants solidaires!»
«Трудящиеся французы и иммигранты — едины» [458] (илл. 11).
Илл. 12, 13.
Даниэль Кон-Бендит, один из лидеров майского движения, немецкий еврей по происхождению (в настоящее время он является депутатом Европарламента от «зеленых»), был выдворен с территории Франции. В качестве ответа был создан плакат, изображающий его лицом к лицу с полицейским из CRS и лозунгом «Мы все — евреи и немцы!» (илл. 12). В ходе дискуссии на общем собрании Народной мастерской предыдущий лозунг был заменен лозунгом, придающим солидарности универсальный характер: «Мы все — „нежелательные лица!“» [459] (илл. 13). Вместе с тем в памяти останется именно первая формулировка, которая и будет впредь использоваться во всех последующих манифестациях, чтобы подчеркнуть «нашу» и всеобщую солидарность с той или иной категорией людей.
458
«Тravailleurs francais immigr'es tous unis».
459
«Nous sommes tous des ind'esirables!»
Илл. 14.
В ответ на очередные выдворения иностранцев Мастерская создала плакат, изображающий поднятый вверх кулак на фоне таможенного табло. Надпись на плакате гласит:
«Положим конец выдворению наших иностранных товарищей!» (илл. 14).
Критика любого построения сообщества, содержащего опасность самоизоляции, связывала в 1968 году между собой понятия границы и подавления, репрессии:
«Границы = репрессия» [460] .
Эти границы относятся также к закрытым институтам и учреждениям, согласно той критике, с которой впоследствии ассоциировалось наследие Фуко:
«Распахнем двери сумасшедших домов, тюрем и прочих факультетов!» [461]
460
«Fronti`eres = r'epression».
461
«Ouvrons les portes des asiles, des prisons et autres facult'es!»
В следующем лозунге объединяются гражданская солидарность поверх национальных, языковых и культурных границ и поиск бесконечности, оцениваемый согласно вдохновенному порядку величия. Этот призыв к бесконечности позволяет установить компромисс между двумя порядками величия: расширением гражданской солидарности и открытостью вдохновенного творческого акта: «У бесконечности нет акцента!» [462]
Пространство солидарности образует целое, которое, однако, не является каким-то общим «мы», просто расширяющим отношения близости и сходства. Эта общность испытывается мышлением («коллективная воля») и напором («коллективное действие»):
462
«L’infini n’a pas d’accent!»
«Мыслить вместе — нет! Вместе приналечь — да!» [463]
Целое реализуется в созыве всеобщего собрания. Оно представлено в голосовании, в вынесении резолюций. Операция представительства содержит в себе риск отделения представителя от представляемого, вместо того чтобы сочетаться в одном лице, как того требует архитектура личности у Жан-Жака Руссо. Из этого разделения вытекает внешняя иерархия межчеловеческих отношений. Именно поэтому испытание гражданского величия направлено против злоупотреблений властью со стороны тех или иных представителей или форм представления — это испытание наличествует в том числе в законах, голосовании или «резолюциях», предлагаемых на общих собраниях. Компромисс между гражданским и вдохновенным порядками величия проявляется в наиболее ярко выраженных формах порыва, ставящих под сомнение формальности. Он полностью соответствует революционной традиции, и в этом смысле Май 68-го лишь дополнил его новыми речевыми формулами. Так, например, в одной формулировке обыгрывается противопоставление между словом «emotion» (эмоция) и словом «motion» (резолюция [464] ):
463
«Penser ensemble, non. Pousser ensemble, oui!»
464
Этот термин буквально означает «движение», но также и предложение, поставленное на голосование общего собрания.
«Резолюции убивают эмоции!» [465]
Подчеркнем, что этот компромисс подкреплен критикой изнутри самого вдохновенного порядка величия, которая так же, как и критика, основанная на гражданском порядке, направлена против такого представительства, которое несет в себе угрозу узурпации творческого акта и воображения патентованными артистами и «разрешенным» искусством:
«Искусство мертво, не потребляйте его труп!» [466]
«Искусство мертво. И Годар тут не поможет!» [467]
465
«Les motions tuent l’'emotion!»
466
«L’art est mort, ne consommez pas son cadavre!»
467
«L’art est mort. Godard n’y pourra rien!»
Эта критика не является собственно художественной; в буквальном смысле слова она антихудожественна. Через подозрение к застывшей репрезентации здесь открывается общий путь к воображению, творчеству, изобретению, преувеличению, невозможному, мечте — что соответствует уже упомянутой бесконечности:
«Действие — не реакция, а творчество!» [468]
«Нехватка воображения — это невозможность вообразить недостающее!» [469]
«Синий [цвет неба] останется серым, пока его не придумают заново!» [470]
468
«L’action ne doit pas ^etre une r'eaction mais une cr'eation!»
469
«Manquer d’imagination, c’est ne pas imaginer le manque!»
470
«Le bleu restera gris tant qu’il n’y aura pas 'et'e r'einvent'e!» (Nanterre).
«Преувеличивать — значит начать изобретать» [471]
«Будьте реалистами, требуйте невозможного!» [472]
«Мечта — это реальность» [473] .
Народная мастерская плакатов, в которой работали не только рядовые рисовальщики, но и профессиональные художники, воплощала в жизнь эту критику, основанную на компромиссе гражданского и вдохновенного порядков величия, через солидарное и анонимное творчество (без подписи на произведениях).
471
«Exag'erer, c’est commencer d’inventer».
472
«Soyez r'ealistes, demandez l’impossible!»
473
«Le r^eve est r'ealit'e».
3. Перевернуть архитектуру личности
События Мая 68-го не только поставили под сомнение социальные порядки и легитимные формы величия. Они также основательно затронули внутреннее строение и организацию личности. «Встряска» порядков величия, в рамках которых оценивалось, что же является значимым для того или иного сообщества, сопровождалась и переворотами в архитектуре личности. Пользующиеся общественным признанием и соответствующие определениям «общего блага» (в той или иной форме величия) персональные качества разоблачались в Мае 68-го как отчуждающие, поскольку они порабощают аутентичное «я» и превращают человека в агента механического производства (научно-технический порядок величия), коммерческого потребления (рыночный порядок) или зрелищной видимости (репутационный порядок величия). В противовес этим «обобщающим» и порабощающим формам в публичное пространство оказались вынесены характеристики личности, соответствующие более персональному и интимному уровню связанности с миром.