Анубис
Шрифт:
— Откуда вам знать? — спросила мисс Пройслер. Негодование по поводу того, что она слышала, пересилило гордость, до сих пор сдерживающую ее от того, чтобы обращаться непосредственно к Грейвсу.
— Я много чего знаю об этих тварях. Конечно, многое еще остается за пределами моих знаний, но кое-что я все-таки выяснил за последний десяток лет. У меня нет времени, чтобы рассказывать вам, да и не уверен, что вы это поймете, но поверьте на слово: этим несчастным людям уже не нужна помощь. Никто, угодивший к этим тварям, уже не может спастись.
— Никто? — язвительно переспросила мисс Пройслер.
Грейвс, не обращая внимания на ее тон, заговорил еще убежденнее:
— Вы первая, кому удалось ускользнуть
— Что было раз, может случиться и во второй, — настаивала мисс Пройслер. Она остановила его возражения жестом, тон ее стал еще резче. — Довольно, доктор Грейвс. Вы настоящее чудовище! Как вы даже мысль смеете допускать, что можно пожертвовать человеческой жизнью, пусть одной-единственной, лишь бы не столкнуться с этими… монстрами! Если потребуется, я пойду спасать пленников одна!
— И поставить все на карту? Если вы разбудите слуг, все пропало. Вы не только не освободите пленников, но и принесете в жертву наши жизни.
— Что ж, придется пойти на риск, — хладнокровно ответила мисс Пройслер.
— Боюсь, не могу вам этого позволить.
— И как вы намерены мне помешать? — осведомилась мисс Пройслер, чуть ли не ласковым тоном. — Может, силой?
— Если потребуется.
Могенс ничего не сказал, он поступил иначе: одним-единственным широким шагом встал рядом с мисс Пройслер и скрестил на груди руки. Глаза Грейвса моментально сузились до щелок. Он расправил плечи и целую секунду старался уничтожить Могенса взглядом. Когда это не возымело действия, с требовательным видом повернулся к Тому.
Том смущенно опустил взор и скосился в сторону.
— Могенс, опомнись! — Голос Грейвса звучал просительно, чуть ли не заклинающе. — Хотя бы попробуй понять, о чем я толкую!
— Боюсь, я слишком хорошо понял тебя, — горестно ответил Могенс.
— Едва ли! Нам предоставлен шанс, может быть, величайший с тех пор, как стоит этот мир. Неужели ты не в состоянии уразуметь, чему мы можем у них научиться? Что они могут нам дать!
Взгляд Могенса стал еще печальнее. Он знал, что с Грейвсом они проиграли. Дальнейший спор не имел смысла. Вместо ответа он демонстративно посмотрел на обтянутые черной кожей руки Грейвса и решительно покачал головой.
— Но мне нужно туда! — Грейвс уже не мог сдерживаться, он пронзительно кричал и размахивал обеими руками в сторону устрашающей пирамиды в центре города. — Неужели ты не понимаешь? Все так, как написано в древних трактатах! И я расшифровал план! Врата к звездам там, в пирамиде! И они открыты!
Невольно Могенс поднял глаза в направлении, обозначенном изуродованными руками Грейвса. Один лишь взгляд на чудовищное сооружение вызвал приступ тошноты. И он понимал, что будет еще хуже с каждым шагом, приближающим их к скабрезному артефакту. Могенс мысленно значительно скорректировал ее высоту, которую он до того явно занижал. И одновременно всплыл вопрос, как же он сразу не заметил того, что эта пирамида ни в коем случае не была простой копией гробницы Хеопса в Гизе? С ней было все так же, как и с иероглифами на стене, с погребальной баркой и… со всем остальным здесь. Это был оригинал. А по его образцу воздвигались пирамиды близ Каира. Ее размер и пропорции точно соответствовали пирамиде Хеопса, а различие состояло в том, что все бесчисленные тысячелетия не могли нанести ущерба этому монстру. Даже мощная вершина, покрытая чистым золотом, какую в египетской пирамиде не пощадили ни время, ни человеческая алчность, здесь сияла со своей поднебесной высоты, ослепительная и насмехающаяся.
И в то же время этот монстр был абсолютно другим. Таким отвратительным и нагоняющим ужас, что Могенсу казалось, он погибнет, если будет смотреть на эту пирамиду слишком долго.
— Ну ладно, —
Ни Том, ни Могенс не отвечали. Том еще больше отвернулся и крепко сжал губы.
— Вы не понимаете, от чего отказываетесь, — пробормотал Грейвс, снова покачал головой, потом развернулся и решительным шагом направился к пирамиде.
Могенс хотел посмотреть ему вслед, но извращенная, вывихивающая разум чужеродность этого места снова сыграла с ним злую шутку. Грейвс вовсе не бежал, но уже через несколько шагов его фигурка сморщилась, а потом совершенно растаяла.
— Спасибо, Томас, — размягченным тоном сказала мисс Пройслер. — Ты поступил очень храбро.
— Нет, — возразил Том, мотнув головой в сторону пирамиды, но не поднимая на нее взгляда. — Храбростью было бы сопровождать доктора Грейвса. Но я не могу. Я не могу идти туда. Это место — само зло.
Могенс не смог бы сказать лучше. Ему пришлось признаться, что Том в его простой и даже простодушной манере выразился точнее и лаконичнее, чем смог бы он сам в сумятице противоречивых мыслей и чувств, обуревавших его. Все, что он испытывал при виде этой жуткой пирамиды, укладывалось в одно немудреное слово, даже если того не было в его лексиконе, отображавшем мир науки и логики. Она была само зло.
Могенса потрясла простота и неопровержимость этой мысли. Она не требовала доказательств, не требовала обоснований, никаких «если… то…», потому что в ней содержалась сама истина, не допускавшая сомнения. Даже ученый в нем замолчал, хотя час назад он яростно оспаривал бы существование абсолютного зла. Или добра. Это были категории из мира бесхитростно мыслящих и чувствующих людей, которые ничего не потеряли в мире науки. Скорее наоборот. Возможно, не наука являлась столпом и краеугольным камнем мироздания, а вселенная держалась на таких понятиях, как добро и зло, истина и ложь, вера и сомнение. И может быть, не случайно, что ее творения были наделены вначале чувствами и только потом разумом.
Ему стоило немалого труда отрешиться от этих размышлений и вернуться в «здесь и сейчас».
— Что ж, идемте, — сказал он. — Не знаю, сколько у нас времени, но так и так его недостаточно.
При этих словах он пристально посмотрел на юношу, но тот снова не проронил ни слова, просто пошел впереди, в том направлении, которое указала мисс Пройслер. Едва он сделал два-три шага, как повторился тот же эффект, что Могенс наблюдал при уходе Грейвса: хоть Том и двигался не спеша, его фигура мгновенно удалилась, словно с каждым шагом он проделывал десятикратное расстояние. Могенс подхватил мисс Пройслер под руку и поспешил, чтобы не отстать от Тома. Интуиция подсказывала ему, что шансов найти друг друга, паче они потеряются в этой нереальной действительности, было не много.
Ощущение того, что они делают что-то неправильное и непристойное, крепло с каждым шагом по мере того, как они углублялись в лабиринт города. Все еще не было видно никаких следов обитателей этого подземного некрополя, не слышалось даже легкого шороха, и все-таки Могенс чувствовал, как отовсюду за ними следят невидимые кровожадные глаза, и это леденило кровь в жилах. Он давно уже не отваживался скользнуть даже мимолетным взглядом в сторону пирамиды, которая, как каменное божество, возвышалась над городом, но это мало помогало. Он мог запретить себе глядеть на это жуткое создание, но ей он не мог запретить наблюдать за ними. До абсурда нелепая мысль, но она точно отражала то, что сейчас чувствовал Могенс: она следила за ними. Не кто-то в ней или поблизости, не существа, которые создали ее или обживали теперь, а то самое злобное… нечто, заключенное в ней самой.