Анубис
Шрифт:
И еще одно пришло ему на ум: как ни поразил его тлен и упадок этого места, вместе с тем он испытал удовлетворение. Мысль о том, что этот свидетель чужеродной культуры тоже не может противостоять времени, имела в себе что-то примиряющее. «Высшие существа» Грейвса могли быть богами с человеческой точки зрения, но богами не бессмертными.
— Куда теперь? — спросил он.
Мисс Пройслер вздрогнула, когда голос Могенса нарушил тишину. Что-то во тьме по ту сторону входа поймало звук и вернуло его обратно, гулким и искаженным, лишая многие размышления Могенса только что найденных оснований.
— Я не уверена, — шепотом сказала мисс Пройслер вовсе не от опасения, что ее еще кто-нибудь услышит, а чтобы снова не дать пищу этому отзвуку, нагоняющему ужас. — Теперь должна быть лестница, ведущая вниз. Очень глубоко, — добавила она, поразмыслив.
Вместо ответа Могенс поставил на пол лампу и начал рыться в карманах в поисках спичек. С простым делом разжечь карбидную лампу он едва справился. До сих пор этим занимался Том, и Могенсу потребовалась почти минута, чтобы разобраться в немудреной механике, с помощью которой откидывалась стеклянная колба и давала доступ к фитилю. С лампой мисс Пройслер он сладил быстрее.
И в холодном свете обеих рудничных ламп помещение выглядело все таким же древним. Повсюду явные признаки разрушения, но нигде и следа пыли — еще одна загадка, которая, вероятно, никогда не будет решена. Все стены в трещинах, а сломанная балка над их головами — не единственная: почти половина из них находилась в более или менее плачевном состоянии. Могенс снова вспомнил о подземных толчках, разрушивших церемониальную палату там, наверху, и лицо его омрачилось. Он не слишком разбирался в статике и инженерном деле, но был уверен, что сильного сотрясения это здание не выдержит.
Они прошли через множество дверей, которые вели в такие же пустые помещения, только больших размеров, и наконец оказались перед единственной закрытой дверью. Она отличалась от всех, что попадались им до сих пор, но показалась Могенсу знакомой.
Она была меньше своего чудовищного двойника в церемониальной палате, только сработана из дерева, за тысячелетия превратившегося в камень, и имела только одну створку, в отличие от врат. И все-таки сходства нельзя было не заметить. Вся ее поверхность была испещрена выгравированными символами и знаками, которые — теперь Могенс был уверен — являлись не чем иным, как запретом открывать ее. По обеим сторонам от двери возвышались два гигантских каменных стража: жуткое смешение из частей человека, животного и гнусной инородной мерзости, которая, хоть он видел ее и не в первый раз, охолонула его ледяным ужасом.
— Ну и жуть! — прошептала мисс Пройслер возле него. — Какой извращенный ум мог додуматься до такого?
— Возможно… это всего лишь предостережение, — устало сказал Могенс.
Ему становилось все невыносимее выдерживать неподвижный взгляд мерзких отродий, но, возможно, дело было не в извращенном соединении несоединимого. Хотя все в нем противилось с отчаянной силой, в его памяти всплыла недавно виденная картина: эта тварь, пусть и в меньшем масштабе, являлась точной копией изображения на крышке саркофага.
— Предостережение? — мисс Пройслер криво усмехнулась. — Тогда, может, стоит к нему
Она решительным шагом прошла между каменными колоссами, подняла лампу, а другую руку приложила к двери.
Могенса передернуло, будто его ударило током. Долю секунды он был в полной уверенности, что произойдет что-то ужасное — вроде того, что жуткие стражи оживут и бросятся на них, земля разверзнется и поглотит бедную мисс Пройслер или странные символы и линии сами собой вырвутся с поверхности двери, совьются в клубок змей или червей, опутают ее и задушат.
Но самое драматичное, что произошло, так только просыпалось легкое облачко пыли…
Мисс Пройслер толкнула невозможно тяжелую, на первый взгляд, дверь без видимого усилия, подняла повыше лампу и посветила в приоткрывшуюся щель. Потом повернулась к Могенсу, явно собираясь что-то сказать. Но вместо этого склонила голову набок и посмотрела на него с беспокойством:
— Профессор?
Могенс нервно облизнул губы. Отвечать он не мог. Внезапно его охватило желание иметь под рукой винтовку, которую предлагал ему Том. Не то чтобы он вдруг забыл свою ненависть к оружию, просто человеку, очевидно, свойственно в минуту опасности защищать свою жизнь, а для этого требуется что-то посерьезнее фонаря.
— Профессор, — не дождавшись ответа, снова обратилась к нему мисс Пройслер. — С вами все в порядке?
Наконец, ему удалось оторвать взгляд от каменных монстров.
— Да. Просто я… — он попытался найти самое мягкое объяснение, хоть как-то соответствующее правде. — Вид этих… чудовищ устрашил меня больше, чем я ожидал.
Он показал рукой на статуи и… ошибался он или нет? Краем глаза он увидел, что одна из голов чуть повернулась к ним, а жуткая перепончатая лапа чуть поднялась, изготавливаясь схватить.
Мисс Пройслер, очевидно, ничего такого не заметила. Она еще раз скользнула хоть и мимолетным, но внимательным взглядом по каменным колоссам, но единственной ее реакцией была слегка ироничная улыбка, которой она одарила его.
— Мне казалось, что все должно бы быть наоборот, — насмешливо сказала она. — Разве это не мне следовало впадать в истерику, а вам меня успокаивать?
— Все правильно, мисс Пройслер, — ответил он с нервной улыбкой. — Когда я даю вам возможность меня успокаивать, на самом деле это я успокаиваю вас. В таком случае вам не остается времени думать о своем страхе, понимаете?
— Изощренно. И долго надо учиться, чтобы выдумывать такую чепуху?
— По меньшей мере, десять лет.
Они рассмеялись, и, к своему удивлению, Могенсу пришлось признать, что это сработало — по крайней мере, смех помог избавиться от сжимающего горло страха. Мисс Пройслер без излишних церемоний толкнула дверь, чтобы она раскрылась достаточно широко для ее пышного тела, и они продолжили свой путь.
В начале проход мало чем отличался от большой залы, оставшейся позади. Та же четкая планировка, тот же налет запустения. Однако с каждым шагом эта схожесть отступала. Несмотря на признаки повсеместного упадка, та зала выглядела почти стерильно чистой, а здесь они то и дело натыкались на обломки и щебень, а воздух был напоен пылью. И она воняла.