Анубис
Шрифт:
— Вы говорите об энергии, профессор, — напомнил о себе Мак-Клюр. — Не о словах.
— А что такое слова, как не звуковые волны? — чуть ли не с триумфом возразил Могенс. — А что если мы этим оказываем воздействие на нечто, о чем не имеем представления? Если мы вступаем в контакт с такими силами природы, о которых даже не подозреваем?
— Ну, разумеется, — насмешливо ответила Хьямс. — Однако какие-то кельтские жрецы-друиды пять тысяч лет назад их знали.
— Возможно. Само собой, они не имели ни малейшего понятия о существовании электричества, излучений и силовых полей. Но, возможно, они
— Полная чепуха, — усмехнулась Хьямс.
Могенс пожал плечами:
— Я не говорю, что так было. Я сказал, что так могло быть.
— О, конечно, — язвительно ответила Хьямс. — И, само собой, существуют и дьявол, и оборотни, и крылатые демоны.
— В этом мире было немало тварей, которые воспринимались бы нами как демоны, — спокойно возразил Могенс. — Возможно, существует нечто подобное коллективному сознанию. Трудно приписать это случаю, что во все времена и во всех культурах снова и снова появляются одни и те же архетипы. У всех нас одни и те же древние неосознанные страхи, доктор. Независимо от того, в какой части света мы родились и в какой культурной среде воспитаны. Возможно, то, что мы чувствуем — это память наших предков, хранящаяся в коллективном сознании много миллионов лет.
Хьямс сухо хохотнула:
— И вы называете себя ученым?
— Я ничего этого не утверждаю, — сдержанно сказал Могенс. — Просто хотел вам объяснить, что интересует меня в этих вещах.
— Как ученого, полагаю? — саркастически спросила Хьямс. Она снова расхохоталась. Но внезапно в ее взгляде что-то переменилось. Смех застыл на губах, глаза сузились до щелочек. Теперь она смотрела на Могенса с нескрываемой злобой.
— Ван Андт, — прошипела она. Затем резко отвернулась и еще секунду невидящим взглядом смотрела на книжные полки, потом снова оборотилась к нему: — Ну, конечно! Я же знала, что уже где-то слышала ваше имя!
— Что это значит, моя дорогая? — спросил Мак-Клюр.
В глазах Хьямс появилось что-то новое, ледяное, что заставило Могенса содрогнуться.
— Лучше сами спросите нашего нового коллегу, — сказала она. — Спокойной ночи, профессор Ван Андт!
И с этими словами двинулась к выходу. Могенс хотел ее задержать, но в последний момент понял бессмысленность своего намерения и опустил руку. Хьямс выскочила за порог, оставив дверь открытой. Могенс уговорил себя: просто потому, что та была слишком тяжела, чтобы ее захлопнуть.
На какое-то мгновение в доме повисло тяжелое молчание, которое, наконец, Мак-Клюр нарушил осторожным покашливанием.
— Да, нам тоже пора… идти, — запинаясь, пролепетал он. — Тяжелый выдался денек. Идемте, Мерсер. Уверен, профессор Ван Андт хочет отдохнуть. — Он обождал, пока Мерсер неохотно поднялся, и заставил себя еще раз взглянуть на Могенса. — Спокойной ночи.
Могенс смог ответить Мак-Клюру лишь коротким кивком. Они с Мерсером вышли, но Могенсу потребовалось еще несколько минут, чтобы собраться с силами, выйти из оцепенения и закрыть дверь. Это была первая обстоятельная беседа с коллегами,
«Что ж, — рассудил он. — Есть в этом и положительная сторона: хуже уже быть не может».
Но он ошибался.
Грейвс в тот вечер так и не появился. Могенс несколько раз сам порывался пойти к нему — в конце концов, всего лишь несколько шагов отделяло его от дома Грейвса, — однако отказался от этой мысли и лег спать. К своему удивлению, он мгновенно провалился в сон и проснулся лишь на следующее утро отдохнувшим и посвежевшим, на что вряд ли мог рассчитывать еще вчера вечером. Спал он спокойно, без кошмаров и сновидений.
Да и проснулся он не сам по себе. Его разбудило какое-то движение и позвякивание в непосредственной близости от постели, и, еще прежде чем он открыл глаза, в ноздри ему ударил аромат свежесваренного кофе.
Могенс сел в постели и увидел Тома, который с муравьиным усердием суетился у стола, накрывая завтрак. К аромату кофе примешивался запах жареной грудинки с яичницей, и у Могенса непроизвольно заурчало в животе. Том резко обернулся и в первое мгновение выглядел таким растерянным, словно его поймали за чем-то непристойным, но потом улыбнулся:
— Доброе утро, профессор. Надеюсь, не разбудил вас?
Могенс спустил ноги с кровати и на некоторое время спрятал лицо в ладонях. Он чувствовал себя отдохнувшим, но сон еще не вполне слетел с него, и он подавил зевок.
— Все-таки разбудил. Но есть ли смысл проспать такой восхитительный завтрак, чтобы потом поглощать его холодным? — Он отнял руки от лица, выразительно повел носом, вдыхая ароматы, и посмотрел на стол. — А Грейвс не поручил тебе принести мне что-нибудь более щадящее?
— Сэр? — взгляд Тома выражал недоумение.
— Мне кажется, эта порция сгодится для строительного каменщика, — улыбнулся Могенс. — Или он просто забыл упомянуть, что сегодня мне придется одному разгребать киркой и лопатой завалы под землей?
— Нет, если мне не изменяет память, он говорил только о ноже и вилке, — с чрезвычайной серьезностью ответил Том, но тут же помотал головой и добавил с улыбкой: — Честно говоря, это на самом деле двойная порция. Доктор Мерсер отказался сегодня от завтрака, а выбросить мне было жалко. — Его улыбка расплылась во весь рот. — Кажись, он себя неважно чувствует.
— А вчера вечером, мне показалось, он чувствовал себя прекрасно.
Могенс поднялся, вынул из пиджака, который он за неимением крючков для одежды повесил на спинку стула, карманные часы и открыл крышку. Еще не было и шести; даже для Могенса, который не относил себя к соням, непривычно ранний час.
— Надеюсь, у тебя не войдет в дурную привычку будить меня в такую рань, — сказал он, зевая.
Том сморгнул:
— Рань?
Могенс скривился.
— Ладно, — вздохнул он и взялся за кофейник, чтобы налить себе кофе. Однако прежде чем это сделать, тщательно проинспектировал чашку быстрым, но внимательным взглядом. И только потом наполнил и осушил ее одним глотком.