Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
Едва он скрылся, послав последнее «прости» Андреа, махавшей ему из окна, как слуха королевы достиг далекий гул, напоминавший рев морских волн в бурю. Этот гул доносился, казалось, от дальних деревьев, которыми была окаймлена ведущая в Париж дорога, что видна была из покоев королевы вплоть до последних домов Версаля.
Вскоре гроза, внятная слуху, стала различима и для глаз; серую пелену тумана прорезали яркие, хлесткие струи дождя.
Но, несмотря на угрозу, исходившую от небес, Версаль был полон народа.
Во дворце один гонец сменял
А три сотни гвардейцев, составлявших конвой ее величества, хладнокровно вскочили на коней, но чувствовалось, что и они охвачены сомнением, как все военные, которым предстоит схватиться с неведомым противником.
Как прикажете поступать с женщинами, которые пустились в путь с угрозами, с оружием, а пришли безоружные, не в силах шевельнуться от усталости и голода?
Но на всякий случай гвардейцы построились, извлекли сабли из ножен и застыли в ожидании.
Наконец показались женщины: они явились сразу по двум дорогам. Колонна разделилась на полпути от Версаля: одни шли через Сен-Клу, другие через Севр.
Перед тем как разойтись, они поделили восемь караваев хлеба – все, что нашлось в Севре.
Тридцать два фунта хлеба на семь тысяч ртов! Когда женщины добрались до Версаля, они с трудом волокли ноги; три четверти растеряли по пути оружие. А тех немногих, что сберегли его, Майар, как мы уже сказали, уговорил оставить оружие в домах, с которых начинался Версаль.
Когда парижанки вошли в город, он сказал:
– Чтобы никто не усомнился в том, что мы друзья монархии, давайте запоем: «Да здравствует Генрих Четвертый!»
И замирающими голосами, которым едва достало бы сил просить хлеба, они затянули гимн во славу короля.
Каково же было изумление во дворце, когда вместо воплей и угроз послышалось пение, а главное, когда показались женщины, которые брели и пели, шатаясь от голода, как пьяные, и когда их испитые, бледные, прозрачные, перепачканные лица, по которым струились капли дождя и пота, тысячи наползающих одно на другое страшных лиц, тысячи воздетых скрюченных рук прижались к золоченым прутьям ограды и предстали изумленным взглядам тех, кто смотрел на них изнутри.
Время от времени из недр этой невообразимой толпы вырывались зловещие стоны; эти мертвенные лица словно излучали грозовые разряды.
И все эти руки то и дело отрывались от прутьев, служивших им опорой, и тянулись в сторону замка.
Одни, с дрожащими пальцами, были простерты в мольбе.
Другие, сжатые в кулаки, угрожали.
Да, то было грозное зрелище.
Дождь
Голодом и угрозой веяло от осаждающих.
Жалость и страх владели сердцами защитников.
В ожидании Людовика XVI королева, исполненная лихорадочной решимости, приказала защищать дворец; вокруг нее постепенно стеснились придворные, офицеры, высшие должностные лица.
Среди них она заметила г-на де Сен-При [186] , министра по делам Парижа.
– Идите, сударь, узнайте в конце концов, чего хотят эти люди.
Господин де Сен-При вышел, пересек двор и приблизился к решетке.
– Чего вы хотите? – спросил он у женщин.
186
Сен-При, Франсуа Эмманюэль Гиньер, граф де (1735–1821) – французский государственный деятель, в 1789 г. министр внутренних дел.
– Хлеба! Хлеба! Хлеба! – ответил тысячеголосый хор.
– Хлеба? – нетерпеливо возразил г-н де Сен-При. – Когда у вас будет один-единственный хозяин, вы не будете испытывать нужды в хлебе. Теперь, когда над вами тысяча двести хозяев, сами видите, до чего вы дошли.
И господин де Сен-При удалился под вопли голодных женщин, приказав держать ограду на запоре.
Но тут приблизилась такая депутация, перед которой должны были отвориться ворота ограды.
От имени женщин в Национальное собрание явился Майар; он настоял на том, чтобы президент представил его королю во главе депутации из двенадцати женщин.
В тот самый миг, когда депутация, возглавляемая Мунье [187] , выходила из собрания, король галопом въезжал в замок со стороны служебного флигеля.
Шарни разыскал его в Медонском лесу.
– Ах, это вы, сударь! – обратился к нему король. – Вам что-нибудь от меня нужно?
– Да, государь.
– Что случилось? Вы неслись во весь опор.
– Государь, в Версаль из Парижа только что явились шесть тысяч женщин, они просят хлеба.
187
Мунье, Жан Жозеф (1758–1806) – председатель Национального собрания в дни событий 5–6 октября 1789 г.
Король пожал плечами скорее с жалостью, чем с презрением.
– Увы, – сказал он, – если бы у меня был хлеб, я не стал бы дожидаться, пока они придут в Версаль и начнут его у меня просить.
Однако, воздержавшись от дальнейших замечаний, он проводил горестным взглядом удалявшуюся охоту, от которой ему пришлось отстать, и заключил:
– Что ж, вернемся в Версаль, сударь.
И направил коня в Версаль.
Как мы уже сказали, он прибыл в тот самый миг, когда на плацу раздались громкие крики.