Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
Однако в немилость к королеве не впало все его семейство: утром того дня, когда парижане направились в Версаль, она вела весьма нежную беседу с юным Жоржем де Шарни, вторым из троих братьев, тем самым, который, в отличие от Оливье, давал ей воинственные советы, когда пришла весть о взятии Бастилии.
Дело было так. Около девяти утра этот молодой офицер шел по галерее, чтобы сообщить егермейстеру, что король собирается поохотиться, когда Мария Антуанетта, только что прослушавшая
– Куда это вы так спешите, сударь? – полюбопытствовала она.
– Я увидел ваше величество и уже не спешу, – ответствовал Жорж. – Напротив, я остановился и покорно ожидаю, что ваше величество окажет мне честь и заговорит со мной.
– Но это, надеюсь, не помешает вам, сударь, ответить мне и сказать, куда вы идете?
– Государыня, – ответил Жорж, – я состою в эскорте; его величество собирается на охоту, и я собираюсь договориться с егермейстером о месте встречи.
– Вот как! Король и сегодня охотится, – проговорила королева, глядя на большие черные тучи, шедшие со стороны Парижа. – Напрасно. Погода, похоже, не из лучших, не правда ли, Андреа?
– Да, ваше величество, – рассеянно ответила молодая женщина.
– А вы другого мнения, сударь?
– Нет, государыня, но король так пожелал.
– Да сбудется воля короля в лесах и на дорогах, – заключила королева со свойственной ей веселостью, которую не могли заставить ее утратить все сердечные печали и политические события, вместе взятые. Затем, повернувшись к Андреа, она вполголоса добавила: – По крайней мере хорошо, что он занят хотя бы этим. – После чего громко осведомилась у Жоржа: – Не скажете ли, сударь, где собирается охотиться король?
– В Медонском лесу, ваше величество.
– Ну, идите и не спускайте с него глаз.
В этот миг появился граф де Шарни. Нежно улыбнувшись Андреа, он осмелился обратиться к королеве:
– Мой брат запомнит этот совет, государыня, разделяя с королем не только веселье, но и опасности.
Королева не заметила появления Шарни и, услышав голос его, вздрогнула.
– Я была бы очень удивлена, – с нескрываемым презрением заметила она, – если бы это сказал кто-нибудь другой, а не вы.
– Почему, ваше величество? – почтительно спросил граф.
– Потому что за этими словами чудится несчастье, сударь.
Андреа увидела, как побледнел граф, и сама тоже побледнела.
Шарни молча поклонился.
Затем, поймав взгляд жены, удивленной его терпением, он добавил:
– Что за несчастье: я большене знаю, как разговаривать с королевой, чтобы ее не обидеть.
Слово «больше» было произнесено с нажимом: так в театре умелый актер подчеркивает
Королева обладала слишком изощренным слухом, чтобы не догадаться, какое значение вложил Шарни в это слово.
– Больше? – подхватила она. – Что значит «больше»?
– Кажется, я опять сказал что-то не так, – просто ответил г-н де Шарни.
Он снова переглянулся с Андреа, но на сей раз это не ускользнуло от внимания королевы.
Она, в свою очередь, побледнела, и скрипнув зубами от гнева, воскликнула:
– Дурные слова рождаются от дурных намерений.
– А недоброжелательное отношение к словам от недоброжелательных мыслей, – парировал Шарни.
После этого ответа, скорее справедливого, чем почтительного, он умолк.
– Вместо того чтобы огрызаться, – заметила королева, – лучше бы господин де Шарни был более удачлив в своих нападках.
– А я считаю, – не унимался Шарни, – что вместо того чтобы нападать, лучше бы королева попросила у бога большей удачи со слугами, чем в последнее время.
Андреа поспешно схватила мужа за руку и потянула к выходу.
Королева взглядом остановила ее. Она заметила движение Андреа.
– Что же все-таки имел в виду ваш муж? – осведомилась она.
– Он хотел сказать вашему величеству, что, побывав вчера по приказу короля в Париже, нашел, что там происходит странное брожение.
– Опять! – воскликнула королева. – И по какому же поводу? Ведь парижане взяли Бастилию и теперь принялись ее разрушать. Что же им еще нужно? А, господин де Шарни?
– Все правильно, ваше величество, – отозвался граф, – но поскольку камней они не едят, то заявляют, что голодны.
– Голодны! Вот еще! – вскричала королева. – Что же, по их мнению, мы можем поделать?
– Были времена, ваше величество, – ответил Шарни, – когда королева первая сочувствовала горестям народа и утешала его. Она поднималась в мансарды бедняков, а их молитвы возносились из мансард к господу.
– Да, – с горечью согласилась королева, – и я была достойно вознаграждена за сострадание к людскому горю, не так ли? Одно из самых моих главных несчастий как раз в том, что я поднималась в эти мансарды.
– Но если ваше величество однажды ошиблись, – проговорил граф, – если вы подарили своими милостями и благодеяниями ничтожное создание, то стоит ли сводить все человечество к уровню одной презренной женщины? Ах, ваше величество, как вас в то время любили!
Мария Антуанетта сверкнула взором в сторону Шарни.
– Но все же что произошло вчера в Париже? – спросила она. – Но рассказывайте лишь о том, что видели сами, сударь, я хочу быть уверена в истинности ваших слов.