Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
– Что это? – спросил Людовик.
– Государь! – воскликнул, входя, бледный как смерть Жильбер. – Это ваши гвардейцы, возглавляемые господином Жоржем де Шарни, атакуют председателя Национального собрания и депутацию, которую он к вам ведет.
– Не может быть! – воскликнул король.
– Прислушайтесь к голосам людей, которых убивают. Смотрите, смотрите, все бегут.
– Отворите двери! – вскричал король. – Я приму депутацию.
– Одумайтесь,
– Велите отворить, – распорядился Людовик XVI. – Королевский дворец – убежище для всех.
– Увы! – подхватила королева. – Для всех, – быть может, кроме самих королей.
XXIII. Вечер пятого октября
Шарни и Жильбер бросились вниз по лестнице.
– Именем короля! – кричал один.
– Именем королевы! – кричал другой.
И в один голос они закончили:
– Отоприте двери!
Но приказ был выполнен не сразу, а между тем во дворе повалили наземь председателя Национального собрания и стали топтать его ногами.
Рядом ранили двух женщин из депутации.
Жильбер и Шарни бросились вперед; эти двое, из которых один вышел из самых верхов общества, а другой из самых его низов, встретились теперь в одной и той же среде.
Один хотел спасти королеву из любви к королеве; другой хотел спасти короля из любви к монархии.
Едва отперли решетку, женщины хлынули во двор; они бросились на ряды гвардейцев, на строй солдат фландрского полка; они угрожали, молили, льстили. Попробуй те устоять перед женщинами, которые заклинают мужчин именем их матерей и сестер!
– Дорогу, господа, дорогу депутатам! – крикнул Жильбер.
И строй охраны расступился, пропуская Мунье и несчастных женщин, которых он вел к королю.
Людовик, предупрежденный графом де Шарни, который прошел вперед, ждал депутацию в покоях, соседствующих с капеллой.
От имени собрания должен был говорить Мунье.
От имени женщин – Мадлена Шамбри, та самая цветочница, которая пробила сбор.
Мунье сказал королю несколько слов и представил юную цветочницу.
Та шагнула вперед, хотела заговорить, но произнесла только:
– Ваше величество, хлеба!
И упала без чувств.
– На помощь! – вскричал король. – На помощь!
Андреа устремилась вперед и протянула королю свой флакон.
– Ах, государыня! – с упреком бросил королеве Шарни.
Королева побледнела и удалилась в свои покои.
– Приготовьте экипажи, – сказала она. – Мы с его величеством отбываем в Рамбуйе.
Тем временем
Но он остановил ее.
– Дорогое дитя, – сказал он, – позвольте мне поцеловать вас, вы, право же, этого заслуживаете.
– Ох, государь, государь, если вы так добры, – отвечала девушка, – отдайте приказ!
– Какой приказ? – осведомился король.
– Приказ привезти зерно, чтобы прекратился голод.
– Дитя мое, – отвечал король, – я с удовольствием подпишу приказ, о котором вы просите, да только боюсь, что он, поверьте, не слишком-то вам поможет.
Король сел за стол и принялся писать, как вдруг прогремел одиночный выстрел, а за ним загрохотало множество выстрелов.
– О боже, боже мой! – воскликнул Людовик. – Что там еще стряслось? Посмотрите, господин Жильбер.
Атаке подверглась вторая группа женщин: тогда и раздался первый выстрел, после которого послышалась беспорядочная пальба.
Этот первый выстрел произвел какой-то простолюдин: он прострелил руку г-ну Савоньеру, лейтенанту гвардии, в тот миг, когда рука эта поднялась ударить молодого солдата, который спрятался позади строя и двумя вытянутыми руками прикрывал коленопреклоненную женщину.
В ответ на этот выстрел грянуло пять или шесть залпов из карабинов гвардейцев.
Две пули попали в цель, одна женщина была убита.
Еще одну унесли: она была тяжело ранена.
Народ дал отпор, и вот уже два гвардейца упали с лошадей.
Тут послышались крики: «Дорогу! Дорогу!» Это пришли люди из предместья Сент-Оноре, везя за собой три пушки, которые и выстроили в батарею перед оградой.
Дождь, к счастью, лил потоками; напрасно к фитилю подносили огонь: подмокший порох не вспыхивал.
В этот миг кто-то тихо произнес на ухо Жильберу:
– Сюда едет господин Лафайет, он уже в половине лье от дворца.
Жильберу не удалось заметить, кто сообщил ему эту весть, но, откуда бы она ни исходила, весть была добрая.
Он огляделся и заметил лошадь без всадника: она принадлежала одному из двух убитых гвардейцев.
Он вскочил в седло и галопом устремился по направлению к Парижу.
Вторая лошадь, лишившаяся хозяина, хотела поскакать следом, но не успела пробежать два десятка шагов по плацу, как ее схватили за уздечку. Жильбер решил, что кто-то разгадал его намерение и хочет его догнать. На скаку он обернулся.