Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
Жильбер не выглянул в окно, не промолвил ни слова. Есть нечто смехотворное в народных овациях, а именно так и воспринимал Жильбер свой сегодняшний триумф.
И потом ему казалось: хоть он и пытался предотвратить кровопролитие, несколько капель пролитой крови все-таки попало на него.
У ворот коллежа доктор вышел и знаком позвал с собою Бийо.
Питу же остался сидеть в фиакре.
Себастьен все еще был в лазарете; принципал коллежа, как только ему доложили о прибытии доктора Жильбера, сам проводил его
Бийо при всей своей ненаблюдательности хорошо знал характер отца и сына и внимательно следил за тем, что происходило у него на глазах.
Насколько мальчик был уязвим, раздражителен и нервичен в горе, настолько спокоен и сдержан он был в радости.
Увидев отца, Себастьен залился бледностью и словно лишился дара речи. У него только слегка задрожали губы.
Потом с криком радости, похожим на крик страдания, он бросился на шею к отцу и молча обнял его.
Доктор так же молча обнял сына. А потом, выпустив из объятий, долго всматривался с улыбкой скорее печальной, чем счастливой.
Наблюдатель более опытный, чем Бийо, мог бы подумать, что мальчика и его отца связывает горе либо преступление.
С Бийо Себастьен был не так сдержан. Когда, наконец, он оказался способен видеть не только отца, появление которого полностью захватило его внимание, то подбежал к добряку фермеру, повис у него на шее и сказал:
– Вы храбрец, господин Бийо. Вы сдержали слово. Благодарю вас.
– Это было не так-то просто, господин Себастьен. Вашего батюшку крепко заперли, и пришлось кое-что сломать, прежде чем мы вытащили его.
– Себастьен, – с некоторой тревогой поинтересовался доктор, – вы здоровы?
– Да, отец, – ответил мальчик. – Хоть вы и нашли меня в лазарете.
Жильбер улыбнулся.
– Я знаю, почему вы здесь, – сказал он.
Мальчик в ответ тоже улыбнулся.
– Вы тут ни в чем не нуждаетесь? – продолжал доктор.
– Благодарю вас, нет.
– Ну что ж, мой друг, я вам даю только один совет, все тот же: трудитесь.
– Да, отец.
– Я знаю, что это слово для вас не пустой и надоедливый звук. Если бы я думал иначе, я не стал бы вам это говорить.
– Не мне, отец, отвечать вам на это, – заметил Себастьен, – а нашему превосходному наставнику господину Берардье.
Доктор повернулся к г-ну Берардье, и тот сделал знак, что хочет сказать ему несколько слов.
– Подождите немножко, Себастьен, – сказал доктор сыну и подошел к принципалу.
– Сударь, – спросил Себастьен у фермера, – а не случилось ли какого-нибудь несчастья с Питу? Он ведь был с вами.
– Он сидит в фиакре у ворот.
– Отец, – попросил Себастьен, – позвольте господину Бийо привести сюда Питу, я был бы рад повидаться с ним.
Жильбер кивнул, и Бийо вышел.
– Что вы мне хотели сказать? – осведомился Жильбер у принципала.
– Только то, что этому мальчику надо советовать не
– Простите, господин аббат, не понимаю.
– Себастьен – прекрасный молодой человек, и все любят его, как сына или как брата, но… – Аббат замолчал.
– Продолжайте, – попросил Жильбер.
– …но если не принять мер, то его убьет…
– Что? – прервал аббата Жильбер.
– …труд, который вы так настойчиво ему рекомендуете.
– Труд?
– Да, сударь, труд. Если бы вы видели его за партой… Он сидит, скрестив руки, сосредоточенно уставясь в словарь.
– Трудится или мечтает?
– В том-то и дело, сударь, что трудится: ищет точное выражение, древний оборот, греческую или латинскую форму. И так он может проводить часы напролет. Да вот взгляните, даже сейчас…
И действительно, хотя не прошло и пяти минут, как отец отошел от Себастьена, а Бийо вообще расстался с ним буквально несколько секунд назад, мальчик впал в задумчивость, напоминающую экстаз.
– И часто с ним такое? – с тревогой спросил Жильбер.
– Я мог бы сказать сударь, что это обычное его состояние. Видите, он опять трудится.
– Вы правы, господин аббат, – согласился Жильбер. – И теперь, когда увидите, что он вот так трудится, постарайтесь его отвлечь.
– Мне будет очень жаль это делать, потому что так он обдумывает сочинения, которые когда-нибудь прославят коллеж Людовика Великого. Говорю вам, через три года этот мальчик получит все премии на конкурсах.
– Будьте осторожны, – сказал Жильбер, – подобная поглощенность своими мыслями, в какой сейчас находится Себастьен, свидетельствует скорее о слабости, нежели о силе, и является симптомом скорее болезни, нежели здоровья. Да, вы правы, господин аббат, этому мальчику не надо советовать трудиться, если он действительно трудится, а не мечтает.
– Уверяю вас, сударь, он трудится.
– Вы думаете?
– Да, и подтверждение этому то, что долг для него превыше всего. Поглядите, у него шевелятся губы. Это он повторяет урок.
– Ну что ж, господин Берардье, в дальнейшем, когда он будет так повторять уроки, отвлекайте его. Хуже знать их от этого он не будет, но зато чувствовать себя будет лучше.
– Вы уверены?
– Совершенно.
– Что ж, вы в этом лучше разбираетесь, – промолвил аббат. – Недаром же господа де Кондорсе и Кабанис [134] утверждают, что вряд ли кто в мире сравнится с вами ученостью.
134
Кабанис, Пьер Жан Жорж (1757–1808) – французский философ, врач-материалист. Кондорсе, Жан Антуан, маркиз де (1743–1794) – философ-просветитель, математик, экономист.