Анж Питу
Шрифт:
– Отлично! – сказал Бийо. – Он изложит мне свои резоны, а я изложу ему свои.
– Дражайший господин Бийо, король очень занят и не примет вас.
– О! Если он меня не примет, я найду способ войти к нему без разрешения.
– В этом случае вы первым делом встретите господина Де Дре-Брезе, который прикажет вышвырнуть вас за дверь.
– Вышвырнуть меня за дверь?
– Да, он хотел поступить так со всем Собранием целиком; правда, ему это не удалось, но с тем большей охотой он займется вами.
– Ладно; тогда я обращусь к Собранию.
– Дорога на Версаль перекрыта.
– Я отправлюсь туда с моей трехтысячной ратью.
– Берегитесь, сударь мой, вы встретите на дороге четыре или пять тысяч швейцарцев и две или три тысячи австрийцев, которые сотрут в порошок и вас, и вашу трехтысячную рать; в мгновение ока от вас и следа не останется.
– Дьявольщина! Что же прикажете мне делать?
– Делайте, что хотите, но окажите мне любезность увести куда-нибудь вашу рать. У меня подвалы полны пороха, и одной искры довольно, чтобы все это здание взлетело на воздух, а ваши бойцы курят, да к тому же дырявят мостовую своими алебардами – В таком случае, – оказал Бийо, – я знаю, как мне быть; я не стану обращаться ни к королю, ни к Национальному собранию; я обращусь к самой нации, и мы возьмем Бастилию.
– Каким же это образом?
– А вот каким: вы, господин старшина, дадите нам тот порох, которым полны ваши подвалы.
– Неужели? – спросил Флессель издевательским тоном.
– Вне всякого сомнения, сударь. Пожалуйте мне ключи.
– Вы, должно быть, шутите?
– Нет, сударь, я не шучу, – отвечал Бийо. Тут он внезапно схватил Флесселя обеими руками за шиворот и приказал:
– Давайте ключи, или я позову своих людей. Флессель стал бледен как смерть. Губы и зубы его конвульсивно сжались, но голос не дрогнул. Тем же ироническим тоном, что и прежде, старшина произнес:
– По правде говоря, сударь, вы окажете мне большую услугу, если избавите меня от этого пороха. Поэтому я отдам вам ключи, которых вы домогаетесь. Учтите только, что я нахожусь при исполнении обязанностей, и если вы будете иметь несчастье поступить со мной на людях так, как только что поступили с глазу на глаз, вы ровно через час будете повешены городской стражей. Вы по-прежнему хотите получить этот порох?
– По-прежнему, – отвечал Бийо.
– И сами станете его раздавать?
– Да, сам.
– Когда же?
– Сию минуту.
– Прошу прощенья, давайте условимся: мне здесь осталось дел минут на пятнадцать, а я бы предпочел, если вы не возражаете, чтобы раздача пороха началась после моего ухода. Мне предсказали, что я умру насильственной смертью, но мне очень не хотелось бы взлететь на воздух.
– Ладно, пятнадцать минут я подожду. Но у меня тоже есть просьба.
– Какая?
– Подойдемте вместе к этому окну.
– Зачем?
– Я хочу сделать вас популярным.
– Премного благодарен. Каким же это образом?
– Сейчас узнаете.
Бийо подвел старшину к окошку.
– Друзья мои, – крикнул он толпе, – вы по-прежнему хотите взять Бастилию?
– Да, да, да! – проревели три или четыре тысячи глоток.
– Но вам нужен порох, не так ли?
– Да, да! Порох! Порох!
– Так вот! Господин купеческий старшина согласен дать нам порох, который хранится в подвалах Ратуши. Поблагодарите его, друзья мои!
– Да здравствует господин купеческий старшина! Да здравствует господин де Флессель! – заорала толпа.
– Спасибо! – отвечал Бийо. – Спасибо вам от меня и от него!
– Теперь, сударь, – обратился он к Флесселю, – мне больше незачем хватать вас за шиворот ни с глазу на глаз, ни на людях, ибо если вы не дадите мне пороха, нация, как вы выражаетесь, разорвет вас в клочки.
– Вот ключи, сударь, – сказал старшина, – поистине вам невозможно отказать.
– В таком случае, ловлю вас на слове, – произнес Бийо, в чьей голове, кажется, родился какой-то новый план.
– Черт возьми, вы собираетесь еще о чем-то просить меня?
– Да. Знакомы вы с комендантом Бастилии?
– С господином де Лоне?
– Я не знаю его имени.
– Его имя господин де Лоне.
– Отлично. Знакомы вы с господином де Лоне?
– Он мой друг.
– Значит, вы не хотите, чтобы с ним стряслась беда?
– Разумеется, я этого не хочу!
– Ну вот! Чтобы с ним не стряслось беды, он должен добровольно отдать мне Бастилию или хотя бы доктора Жильбера.
– Не надеетесь же вы, что мои уговоры заставят его отдать в ваши руки узника или крепость?
– Это уж мое дело; я прошу у вас только письма к нему.
– Дражайший господин Бийо, предупреждаю вас, что если вы и войдете в Бастилию, то один, без овиты.
– Прекрасно!
– Предупреждаю вас также, что, войдя туда без свиты, вы, возможно, оттуда не выйдете.
– Замечательно!
– Я дам вам пропуск в Бастилию.
– Этого я и хочу – Но у меня есть еще одно условие.
– Какое?
– Что вы не явитесь ко мне за пропуском на Луну. Предупреждаю вас, что в тех краях у меня знакомых нет.
– Флессель! Флессель! – глухо произнес чей-то голос за спиной у купеческого старшины. – Если ты будешь no-прежнему вести двойную игру, улыбаясь и аристократам и народу, ты не сегодня-завтра выпишешь себе пропуск в те края, откуда никто не возвращается.
Флессель вздрогнул.
– Кто говорит со мной? – спросил он, оборачиваясь.
– Это я, Марат.
– Марат-философ, Марат-врач! – воскликнул Бийо.
– Он самый, – ответил тот же голос.
– Да, Марат-философ, Марат-врач, который хорошо бы сделал, занявшись лечением безумцев, – у него не было бы отбоя от пациентов, – сказал Флессель.