Апокалипсис вчера. Дневник кругосветного путешествия
Шрифт:
Впрочем, обошлось. Вокруг Аржаана было выставлено оцепление, местных отогнали, золото увезли в Петербург. Тувинские власти до сих пор скандалят и просят вернуть национальное достояние. Но что попало в Эрмитаж, то пропало. Тувинцам отвечают, что хранить такое количество золота в республике, где даже у милицейских автомобилей на ходу свинчивают колеса, – затея глупая.
То же самое происходит везде, где сохранились неразграбленные курганы. В соседнем Алтае в 1993-м отыскали захоронение древней степной княжны. Огромный гроб из лиственницы был заколочен позолоченными гвоздями. Покойница лежала в позе спящей: под головой подушка, под щекой ладошка, сверху девушку накрыли меховым покрывалом. Возраст мумии составляет приблизительно три тысячи лет. Однако в вечной мерзлоте тело сохранилось почти неповрежденным. Вся ее кожа была покрыта цветными татуировками. В ушах у красотки сохранились золотые серьги, на запястьях – браслеты с жемчугом. Зубы умершая девушка оскалила в странной хищной ухмылке.
Чтобы увезти находку, археологам тоже пришлось вызывать автоматчиков. Алтайцы перегораживали машинам дорогу и кричали, что на тех, кто ворует трупы древних царей, обрушится небо. Мумию все равно увезли. Теперь она хранится в холодильнике Новосибирского института археологии. Однако после этого случая правительство Алтая все-таки наложило мораторий на раскопки и перестало допускать к себе археологов из столиц. Правда, целее курганы от этого не стали. Их по-прежнему копают, только теперь не умники из университетов, а местные умельцы. За время, пока я ехал через степь и горы, мне попалось не меньше четырех типов с металлоискателями и лопатами.
Тот же день. Перевал Танзыбей
Внизу, в долине, цвела золотая осень, и на деревьях желтели красивые листья, а на первом саянском перевале хрустел мороз и лужи были покрыты толстым слоем льда. На перевале полагалось остановиться, перекусить, сходить в туалет и хорошенько отдышаться перед решающим рывком в горы.
Водитель моего автобуса так и поступил. Он остановился, заглушил двигатель и сказал, что здесь мы будем завтракать. Я побрел в столовую. Там женщина с грязными руками строгала мясо. Ребятам я сказал, что пусть они заказывают, я заплачу. На часах было полдевятого утра.
Спозаранку грызть жирное мясо – на такое я был не способен. А выпить кофе на перевале мне не светило. Пока водитель и Виталька ели, я сходил на местный рынок, порассматривал товары. Продавали барсучий жир, настоянные на водке панты (рога молодых олешков), бруснику и копченого хариуса.
Потом я вернулся в кафе. Там пахло жареным. Водитель подвинулся на длинной лавке:
– Чего не ешь? Садись! Мясо марала закажи! Знаешь марала? Огромный зверь! У него гон сейчас. Орет зверь марал. Так орет, что у людей, которые слышат, брюхо дрожит. Говорят, на кого марал поорет, тот долго жить будет. На меня много раз орал.
Я сел рядом. Заглянул в тарелку водителю. Желания заказать мясо марала не появилось. Тувинец чавкал и махал жирными руками:
– Марал криком гарем созывает. Ты его убьешь, начнешь разделывать, а у него все брюхо – это самое… В сперме, короче.
Он жевал и по ходу рассказывал, что если попить барсучьего жира, не затвердевающего даже при морозе в –57 °C, когда у «жигулей» с грохотом лопаются металлические рессоры, то сперва ты станешь три дня подряд харкать черными сгустками, но зато вся зараза из тебя выйдет и потом легкие твои станут как у новорожденного. Дорассказав, он пописал на дерево прямо возле входа в кафе, залез обратно в микроавтобус, и мы поехали дальше.
Дорога из Тувы в соседнюю Хакасию называется «Усинский тракт». Прорубать ее начали еще в 1906 году, но конца работ не видать и сегодня. Езда по горной трассе – рискованное удовольствие. По статистике из ста пятидесяти машин, уезжающих в горы, до той стороны доезжает только сто сорок девять. В прошлом году снежная лавина завалила на перевале сразу восемь автомобилей. Поскольку среди заваленных была и инкассационная машина, то на разбор снежных завалов бросили кучу техники. Откапывали людей больше недели, и большую часть даже удалось спасти.
Ближе к Хакасии водителю захотелось поболтать. Не глядя в мою сторону, он говорил, будто бы сам с собой.
– Меня семь лет назад посадить должны были. На меня шестеро пьяных бурятов напали. Я двоих с лестницы третьего этажа сбросил. Они кости поломали. А еще одного металлическим предметом по ноге ударил… не знаю, как эта штука по-русски называется… такая, кривая… жилу кровяную ему рассек. Короче, в госпиталь их увезли. А меня закрыли. Превышение пределов необходимой обороны. Могли дать пять лет. Хотя бурятский прокурор просил для меня десять лет. И что делать? Знакомые отвели меня к бабуле. Така-а-а-ааая бабушка – ух! У нее вороны дома живут. Она дала мне зерна, сказала, чтобы я на суде вокруг себя посыпал. Ну и меня прямо в зале суда освободили.
Те два дня, которые я провел в Туве, местные жители постоянно пытались разговаривать со мной о шаманах. Я уже привык к этой теме.
– Хороших шаманов в наше время мало осталось. Но шаманят многие. Я женщину знаю, она майор милиции. Тоже шаманка.
– Я думал, у вас в Туве буддизм.
– Да ладно! Что эти ламы умеют? Их в училище научили по книжке читать, они и читают. А шаманы видят. У них глаз с рождения. Я возил одного шамана на поминки. У нас поминки на сорок девятый день справляют. Не на сороковой, как у русских, понимаешь? Так он костер разжег. В бубен бил. Стал эту умершую звать. По девичьей фамилии, понял? Ее родные и забыли давно, как у нее девичья фамилия. А он звал. Шаманил что-то у умершей женщины. Нам ее ответы передавал. Спрашивает, а брат Володя из Абакана приехал? То есть это она у нас спрашивает, понял?
– Платят им за это?
– Не знаю. Деньгами, может, и не платят. Шаману подарки дарить положено. Обычно ему водку приносят. Хороший шаман от водки еще сильнее все видит. К шаманам даже из правительства ходят.
Мы все ниже спускались с гор. Тувинец говорил, что у него в роду тоже есть корень. В смысле среди его предков некоторые шаманили. Он и сам иногда видит сны. Один раз утопленника на реке нашел. Но шаманом становиться не хотелось бы. Очень уж шаманам жить сложно. Простому человеку жить легче. Тем более что когда в шамана превращаешься, то сперва болеешь очень сильно.
Потом мы еще раз остановились, чтобы Виталька мог отлить. Я вышел вместе с ним и закурил. Спросил, как он, русский, ко всему этому относится?
– А мне что? Я ко всем верам с уважением. Хоть к шаманам, хоть к протестантам.
За перевалами поля конопли кончились. Ближе к вечеру автобус съехал с гор, и начались леса. Парни пальцами через лобовое стекло указывали местные достопримечательности.
– Тут в лесах много народу живет. Кто с бабами и детишками. А кто и вовсе один. В основном староверы, конечно. Они ведь к власти плохо относятся. Некоторые после войны паспорта так и не получили. Хотя и не только староверы. Вон за тем леском дед один живет. Мы его зовем Красная Шапочка. Он в тайгу давно ушел. Никто ему не нужен. Здесь ведь, если не лениться, прожить можно. Орешки есть, мясо. Ты рысь пробовал?