Апокалипсис
Шрифт:
— Благодарю, — кивнул я, — два кофе, пожалуйста.
— Черных? — уточнил мужик.
— Да, — кивнул я, — без сахара.
Мужик вышел. Кай посмотрел на меня.
— У нас кофе бы посчитали наркотиком, — заметил он.
— Знаю, — кивнул я, — ты говорил, когда первый раз его попробовал. Ещё я помню, что ты сказал, что мешать такое с молоком — неправильно. Тем более с сахаром.
— Спасибо, — Кай улыбнулся.
— За что?
— За то, что помнишь.
Президент вошла раньше,
Она подошла к нам, протянула ладонь, крепкую и сухую.
— Григорий, верно? — она обратилась ко мне, — очень приятно.
— Взаимно, Владилена Владимировна, — ответил я, — это мой друг и побратим, Кай.
— Приятно, Кай, — Президент позволила себе мимолётную улыбку, — хорошее имя. Напомнило молодость. Наслышана о вас. К сожалению, не в той степени, в какой мне бы хотелось. Присаживайтесь, — она указала на кресла, — уж извините, что сразу к делам. Со временем в последнее время стало совсем плохо.
— Что есть то есть, — согласился я, занимая место за столом.
Прежде, чем перейти к разговору, Президент выдержала долгую паузу, пристально изучая нас острым взглядом серых глаз.
В жизни она была меньше, чем можно было ожидать, судя по официальным фото и видео. И сейчас, хоть она явно бодрилась и не подавала виду, было видно, как сильно она устала. Это не добавляло ей обаяния. Впрочем, Президент никогда не отличалась красотой, даже в самом начале своего правления, больше двадцати лет назад. Заострённые черты лица, холодный взгляд, узкая нитка всегда поджатых губ, длинный тонкий нос… красоту ей с успехом заменяла природная харизма и жёсткие повадки хищника.
— Кто вы, Гриша, — произнесла она обманчиво мягкий голосом, — кто вы на самом деле?
Мы с Каем переглянулись.
— Можете не отвечать сразу, всё равно мы к этому придём, — продолжала Президент, — пока скажите — вы именно тот человек, который может принимать решения в этом вашем… Братстве? — последнее слово она едва ли не выплюнула, но в последний момент взяла себя в руки и попыталась скрасить впечатление улыбкой. Почти искренней.
— Верно, — кивнул я, — я могу принимать решения от имени Братства.
— И добиться их исполнения? — уточнила она.
— Безусловно, — уверенно ответил я, — раз уж мы с этого начали, у меня встречный вопрос. Насколько вы контролируете оставшиеся ресурсы государства Россия?
— Резонно, — кивнула Президент, — я полностью контролирую всё то, что осталось от цивилизации на нашей территории.
— Кроме Братства, — заметил Кай.
Президент проигнорировала эту реплику.
— Зовут меня Григорий, — произнес я, — по батюшке Николаевич. И это моё настоящее имя. Другого я не знаю. Родился и вырос в Москве. Служил в ВДВ. До недавнего времени работал фитнес-тренером, есть специальное образование…
— Мне известны факты вашей официальной биографии, — перебила Владилена Владимировна (почему-то
— Я отвечал ровно то, что мне известно о самом себе, — я пожал плечами, — другой биографии у меня нет. И никогда не было.
— Вы ведь знаете, что ваши родители не являются биологическими? — произнесла Президент с каменным лицом.
— Знаю, — кивнул я, — и что?
— Никогда не пытались выяснить, кто ваши настоящие родители?
— Специально не пытался, — я пожал плечами, — как-то само собой узналось.
— Вот как? — похоже, Владилена Владимировна была удивлена вполне искренне; это не могло меня не обрадовать — значит, контрразведка в Братстве всё-таки работала надлежащим образом, — поделитесь?
— А чего ж не поделиться? — ответил я, — мой геном был сконструирован искусственно. Кстати, с использованием генов моих родителей в том числе. Думаю, ту, которая меня создала, можно в определённом смысле назвать моей второй матерью… хотя я сам имею некоторое отношение к её биологическому происхождению, так что у нас всё сложно.
— Женщина? — Президент усмехнулась, — почему-то я не удивлена. Может, вы, наконец, познакомите меня с той, кто стоит за всем этим?
— Если вы думаете, что та, о ком я говорил, стоит за чем-либо — то ваше знаменитое чутьё вас подводит, — ответил я.
Президент неожиданно грустно вздохнула и опустила глаза. Потом снова посмотрела на меня. Только теперь я заметил, насколько она устала. Да что там устала — она была по-настоящему измучана. Тени под глазами скрадывал лёгкий слой искусно наложенной косметики, но само выражение лица, сама поза, несмотря на явный природный стержень, выдавали крайнюю степень нервного истощения.
— А знаешь… — она перешла на ты, и я не мог определиться, расстраивает ли это меня или наоборот радует, — почему Россия всегда процветала, когда правителем была баба?
Я изобразил удивление, но промолчал.
— Да потому что мы цену жизни знаем, — ответила она, — слышал про то, что бабы новых нарожают, да?
— Слышал, — кивнул я.
— Кстати, Жуков такого не говорил. Это поздний поклёп… впрочем, не важно. Просто это нам их рожать. Понимаешь? Хотя о чём я… не понимаешь, конечно. У этой твоей второй матери свои дети есть?
— Это… сложный вопрос.
— Познакомь нас. Хочу с ней поговорить.
— К сожалению, это невозможно, — ответил я, — она погибла несколько дней назад, спасая меня и остальных выживших.
Президент не смогла скрыть удивления.
— Вот как… — проговорила она.
— Возможно, она была бы жива, если бы вы и вам подобные не пытались травить её. Из-за вас бы не появилось новой сущности, которая поработила большинство взрослых выживших. Тех, у кого не было своего бункера. И ей бы не пришлось… погибать.