Апокриф от соседа
Шрифт:
сердце своем. Добру я учил вас, но, не противясь в должной мере домыслам о
божественности своей, был причастен ко лжи, и ложь эта сама становится злом и
грехом, забудьте ее, но творите добро, только добром счастлив и вечен человек”.
Чувствую я, что искренне говорил учитель, а не испытывал нас.
В этот момент Авиэль поднялся и, еле держась на ногах от слабости, вызванной
долгим недоеданием и перенапряжением сил, подошел к краю пещеры.
Ухватясь за выступ скалы, он обвел жутким своим взглядом учеников Ешуа, замерших от неожиданности и испуга. Он хотел закричать, но только надтреснутый
шепот вырвался из его сорванной глотки:
– О, маловерные! О, ничтожные дети мои! Как смеете вы сомневаться в
божественной власти учителя вашего?!
– Кто ты, человек?! Видно, ты болен!
– испуганно отозвался Фома, по-прежнему
сидящий на корточках в углу.
– А ты не узнал меня, ученик мой? Или не видишь ты, что дух учителя вашего
Ешуа, сына Господня, вселился в тщедушное тело раба Господня Авиэля, принявшего
ныне имя Йоханана, ибо воздалось ему по вере его!
С этими словами Авиэль отер свои ладони о запыленную одежду и ткнул их
поочередно в лицо каждому из учеников.
– Икак вселился в меня дух Господен, проступили эти раны на руках моих, как
следы гвоздей на дланях учителя вашего.
– Так это, наверное, следы от камней, за которые ты цеплялся руками, пока
лез сюда, - предположил Фома и показал две свои царапины.
Но в ответ получил от Авиэля плевок в лицо.
– Воистину, ты Фома неверующий, и будет тебе такое прозвание во веки веков!
– А ты, Андрей, и ты, Симон, Петр - камень основания церкви моей! Полны ли
вы верой?
Услышав последние слова Авиэля, повторившие столь дорогие ему слова Ешуа о
себе, Симон рухнул на колени и, увлекая за собой растерянного Андрея, возгласил: - Все! Прочь сомнения! Нет сомнениям места в вере истинной. Сименем учителя
нашего мы возродим мир. И, да здравствует новая эра - эра Христа! Это будет эра
счастия и благодати. И люди станут добрыми и мудрыми, братьями по любви и вере, не будет ни казней, ни кровавых войн.
– Истинно, истинно! Грядет Царствие небесное! Осанна в вышних!
– и безумный
нечеловеческий хохот сотряс хлипкое тело Авиэля.
Страшное зрелище этого сумасшествия столь напугало Фому, что он попытался
ускользнуть из пещеры, но внезапно был остановлен видением вовсе немыслимым: бесшумные всполохи, предвестники землетрясения, возникли в темнеющем вечернем
небе, и с ясностью знамения на тяжелой металлической глади Мертвого моря
отразились картины, которые могли бы быть понятны только далеким потомкам.
– Смотрите, - закричал Фома не своим голосом, и обернувшиеся на его крик
Андрей и Симон тоже увидели отраженные всполохи, похожие на костры с горящими
на них людьми, и вспышки, напоминающие взрывы снарядов и бомб. С суеверным
страхом апостолы всматривались в это непонятное, жуткое зрелище, озвученное
безумным хохотом потерявшего рассудок Авиэля и гулом начинающей содрогаться
земли.
Симону показалось, что кто-то зовет его и, дрожа, он шагнул к краю скалы…
Москва, 1987 -1997