Апокриф от соседа
Шрифт:
Огласив дворец безумным хохотом, он вышел от бывшего своего хозяина. И долго
еще доносилось до ушей парализованного старика: “Осанна! Грядет Царствие
небесное! Кайтесь, грешники!”
И, когда крики эти стихли, Йоханан откинулся на подушки, закрыл глаза и
сказал самому себе:
– Все сделано. Лучше, чем я мог бы желать. Удача не покидает меня, в отличие
от жизни. Но почему такая тоска? Или я тоже схожу с ума? Нет! Я умираю…
Обезумевший
той самой пещере возле Кумрана, где когда-то ночевали Ешуа с Юдой. Тяжелый сон
сковал его, и он не услышал, как на исходе дня забрались в нее Андрей, Петр и
еще один маленький измученный человечек, которого они называли Фомой.
– О, наконец-то спасение от этой безумной жары, - проговорил Симон, ощутив
затхлую прохладу каменных стен.
– Тихо, здесь уже спит кто-то, - Фома заметил бормочущего во сне Авиэля.
Даже во сне Авиэль прижимал к костлявой груди уже изрядно потрепанные листы
рукописи.
– Смотри, тут даже вода есть. Мы сможем отдохнуть здесь и переночевать, -
это Андрей нашел тоненький ручеек, изливающийся из трещины в стене.
– А все-таки, куда мы пойдем дальше, братья?
– Фома продолжал опасливо
коситься на спящего Авиэля.
– Не знаю, Фома, надо подумать. Может, в Капернаум или в Вифсаиду. А
вообще-то нам бы надо покинуть Иудею. Наша цель - Рим. В сердцевине мира должна
быть основана наша церковь. Я думаю, узнав про Ешуа, многие в Риме примут
иудаизм и придут к вере Христовой.
– Знаешь, Симон, то есть прости, Петр, я все не могу забыть того, что
говорил нам Ешуа, будто он не Бог вовсе, а такой же, как и мы, человек. Может, правда, пойдем домой?
– осторожно заметил Фома.
– Нам с Андреем, по-твоему, снова в лодку, снова сети забрасывать? Да? А ты
опять собирать виноград станешь и делать вино? Как тебе не стыдно, Фома, ловец
душ человеческих! Даже темный и не постигший в полной мере всей мудрости
Христовой человек, наш хозяин Осия, и тот сразу понял, что отречение Ешуа - это
есть последнее великое его искушение. Не смей быть Юдой, Фома.
– А знаешь, Петр, - сказал вдруг Андрей, - не верю я в предательство Юды; уж
больно нелепо это выглядит. Юда был для Ешуа ближе нас всех, понимал его с
полуслова…
– Ну и что? Тем страшнее и коварнее грех его!
– Да и зачем ему понадобилось предавать учителя?
– продолжил Андрей.
– Деньги, алчность - он скрывал от нас свое корыстолюбие.
– Да он при желании мог куда легче добыть эти проклятые деньги, просто у
отца своего заработать,
вообще, какое могло быть предательство, если Ешуа не скрывался и все время
выступал перед людьми. Его могли схватить когда угодно.
– А этот его поцелуй в Гефсиманском саду?
– Неужели ты не помнишь, как Ешуа выглядел в тот день? Всем, кто любил
учителя, хотелось хоть как-то поддержать его. Не знаю, почему столько
разговоров об этом поцелуе? Это наш хозяин придумал: поцелуй предателя! Да и
вообще, нехороший, по-моему, человек наш хозяин Осия, странный он. Ина судилище
это, тогда на площади, он нас толкнул.
– Не сваливай на другого свой грех!
– Да не сваливаю я, каждую минуту со стыдом об этом вспоминаю. Кстати, Петр, а где эта женщина?
– По-моему, она пошла с Фомой через восточные ворота. Куда она делась
дальше, а, Фома?
– В Магдалу пошла, там у нее родня. К мужу, сказала, не вернется.
– Фома сел
в углу у самого входа, обхватив колени руками.
Андрей с мрачным видом продолжал думать о своем. Встав у самого края пещеры, он мучительно всматривался в свинцовую гладь Мертвого моря. Фома тихонько
произнес в унисон его мыслям:
– Я тоже не верю в предательство Юды.
– Ну, ладно, может, вы и правы - Юда не предавал, - завелся Симон-Петр.
– Мы
все опять виноваты, теперь перед Юдой. Ну и что с того?! Пойми: Юда, если он
святой, получит на небе свою великую награду - вечное блаженство. А мы? Мы
должны здесь продолжить великое дело Ешуа, должны донести добро до людей. Пусть
даже мы не знаем всей правды о том, что произошло с Ешуа, мы же не ясновидцы, в
конце концов! Если допустить предательство Юды, все в нашей истории получается
складно, если же нет - в самом деле непонятно, почему именно сейчас погиб Ешуа, почему еще три года назад не забросали его камнями? К тому же все апостолы
должны говорить одинаково. И даже если мы втроем будем уверены, что Юда
невиновен, то, как расскажем об этом другим?
От громкого голоса Симона проснулся Авиэль и, обведя пещеру безумным взором, прислушался к разговору.
– Бог простит нас, если мы заплатим за наше великое дело добрым именем Юды, а ему, если он не виновен, еще раз говорю тебе, воздастся сторицей, - заключил
Петр.
Андрей, не отрывая взгляда от темнеющей внизу поверхности, покачал головой: - Не дают мне покоя последние слова, сказанные учителем на нашей тайной
вечере: “Прав Юда. Ступайте по домам своим, творите добро и простите меня в