Аполлинарий-2: Дорожная история
Шрифт:
– Ну-ка, Бертик, расскажи мне про Агнессу и Барсика. Давно это у них?
– С зимы. Тебе действительно интересно?
– Что за вопросы? Агнесса – моя дочь. Рассказывай, я внимательно слушаю.
– После Нового года я заметила, что Барсик к нам зачастил. Придет, посидит на ветке, повздыхает и уйдет. И так – почти каждый день. Типичный влюбленный. Я, признаться, сначала думала, что он по Самаре сохнет, но прямо спрашивать ни ее, ни Барсика не стала. Дай, думаю, понаблюдаю. А Самара его словно не замечает. Я не выдержала и говорю: ты хоть выйди тогда, объясни ему, а то замерзнет же! А Самара мне заявляет, что он не к ней приходит, а к сестре. Я –
Аполлинарий всхрапнул, подрыгал во сне задней лапой и перевернулся на бок. Берта замахнулась, чтобы шлепнуть его по уху, но передумала. Свернулась калачиком рядом, обвила хвостом и долго лежала, размышляя о своих котятах и о том, какие же они у нее хорошие.
Агнесса, например, увлекается разными науками – ей не до глупостей. Самара – хоть и отчаянная кокетка, но ей, матери, проблем не доставляющая. Пьер – задумчивый и серьезный, спокойный словно Будда и такой же рассудительный. Клим, в прошлом сорванец и хулиган, сейчас, наоборот, вступил в патруль и с удовольствием дежурит на ночных улицах, охраняя сельский сон. Майк… А вот Майк – это ее материнская боль и причина постоянного беспокойства. Самый младший и самый самостоятельный. И самый состоятельный. И, наверное, самый влиятельный, причем не только среди своих старших братьев и сестер, а вообще среди всех котов в селе. А может, и не только среди котов. И, пожалуй, это главный повод для беспокойства. Берта, негласно, даже где-то разделяла подозрения Джека – уж больно много вокруг ее Майка ходит противоречивых слухов, а однажды, из разговора с соседской кошкой, Берта узнала, что Майка всё чаще сравнивают с покойным Хирургом. На ее недоумение насчет таких странных параллелей, соседка привела несколько неоспоримых аргументов: такой же непредсказуемый, с ярко выраженными лидерскими качествами, умеющий убеждать и вести за собой. А потом Берта узнала, что Майка очень уважает сам Алтай. А Алтай, эта уголовная болонка, являлся главой могущественного клана бродячих псов. И вот как ей, матери, не беспокоиться после этого?!
Берта тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли, и с раздражением посмотрела на похрапывающего Аполлинария. Повинуясь порыву, наотмашь хлопнула хвостом по широкому носу.
– Аполлинарий, поговори с Майком! Ты отец или где?!
– О чем? – кот разлепил сонный глаз.
– Его с Хирургом сравнивают!
– Ладно, поговорю, – недовольно ответил Аполлинарий и отвернулся.
– Когда? – настаивала Берта.
– Вот вернется и поговорю.
– Откуда вернется? – не отставала кошка.
– Да елки! Айболитову буренку пошел искать! Дай поспать!
– Кого?!
Аполлинарий не ответил и снова захрапел. Берта тяжело вздохнула, свернулась калачиком и снова погрузилась в невеселые материнские думы.
***
Они шли уже два часа, за это время успев поругаться раз десять, и два раза дело едва не окончилось стычкой. Майк, уже уставший от их ругани, просто шел вперед, игнорируя язвительный писк Бореньки, возмущенный рокот Арно и раздраженное шипение Тимохи.
– А что в тебе хорошего?! – прошипел Тимоха, взбешенный заявлением хомяка о его никчемности.
– Я самодостаточный! – гордо объявил Боренька.
– Арно, слыхал?! Самодостаточный он! – Тимоха посмотрел наверх, обращаясь к попугаю, сидевшему на его голове.
– Ага! – отозвался попугай. – И в этом вся его ценность! Вот я, например-р-р, кр-р-расивый! И р-р-разговаривать умею! И пр-р-рикольный! А ты, Тимоха, ваще кр-р-расава – мышей ловишь!
Боренька растянул мордочку в снисходительной улыбке. Взглянул на них словно врач на пациентов психиатрической клиники: со всепрощающей жалостью и великодушным пониманием.
– Убогие! Мне вас искренне жаль! Вы же себя оцениваете с позиции полезности людям! Вы безнадежно больны зависимостью от мнения людей! Арно, прикольный ты наш, да кому ты, кроме людей, вперся со своими красивыми перьями?! Разговаривать умеешь?! И что?! Не будет людей – этого никто не оценит! А ты, Тимоха, для кого мышей ловишь?! Да ты их даже не жрешь! Чтобы Ушан похвалил?! Мол, смотри, хозяин, какая от меня польза!
– Боренька, заткнись! – Тимоха еле сдерживался. – Я тебе сейчас точно вломлю! Даже Майк не поможет!
– А ты попробуй! Думаешь, я просто стоять буду?!
– Конечно, нет! Ты будешь лежать!
– Угрозы, угрозы! Сплошные угрозы! Никакого воспитания!
– А ты?! – Тимоху аж затрясло. – Ты что, хочешь сказать, не зависишь от людей?!
– Я – нет! Хозяйке на меня плевать, если не вернусь в клетку – она даже не заметит! Кормить она меня не кормит, она вообще забыла обо мне. А знаете почему? Потому, что я сразу отказался бегать в этой гребаной карусельке! Я не развлекаю ее, понимаете! Я ей пользу не приношу!
– А Майк тоже, получается, зависит от Шнипер-р-рсона?! – Арно был возмущен не меньше Тимохи.
– Майк – нет! Старик его любит и все готов сделать! Мне даже кажется, что это не Майк живет у Шниперсона, а Шниперсон – у него! Причем на птичьих правах!
– А птичьи пр-р-рава – это как?
– Это отсутствие всяких прав, Арно.
– Получается, у нас нет никаких пр-р-рав?! – нахохлился попугай. – Некор-р-ректные ср-р-равнения!
– Других у меня для тебя нет! – хомяк махнул лапкой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Остаток пути прошел в тишине. Тимоха, поглядывая в рыжеватую хомячью спинку, молча перебирал лапами. Арно, сидевший на его голове, тоже помалкивал. Оба пребывали в глубоких раздумьях.
Выйдя к Заячьей сопке, вся компания остановилась в удивлении.
– Впечатляет! – присвистнул Боренька, обозревая окрестности.
– Да уж! – Тимоха взмахом лапы отшвырнул ржавую консервную банку. – А ведь год назад здесь была маленькая аккуратная помоечка!
– Арно, глянь, что там! – приказал Майк.
Попугай бирюзовым самолетиком взмыл над мусорным полигоном.
– Сомневаюсь, что мы найдем тут Авиценнову корову, – Майк покачал головой.
– Сомневаюсь, что мы вообще тут кого-то найдем, кроме крыс, – брезгливо скривился Тимоха.
Боренька хмыкнул.
– Кто вам сказал, что корову нужно искать именно на помойке? Заячья сопка – большая.
– А больше негде! Слева – Злотниково, справа – река, впереди – старые рудники, позади нас – лес. Где ей тут пастись?!
– Ей не надо пастись – она ничего не ест! Знать надо! – парировал хомяк.