Апология

Алейник Александр

III

Моя бедная героиня,цирк сожгли, ускакала четвёркалошадей в голубых султанахи неоновых трубках синих,из бетона воздвигли органпо проекту чухны,свиданьяназначаются там, как прежде,и с помадой стоят цыгане,в проходныхте жедяди торгуют водкой,и бульвар поруган разрытый.Ты была на нём самой кроткойветкой, к телу его привитой.Моя бедная героиня,на каких ты теперь подмосткахперед зеркалом губы красишьи талдычишь свои монологио себе, о дочке ли, сыне,о творящемся безобразьи,и

уже подводишь итогикрасоте, растворимой боемчасовым, от театра кукол,уносимой снежинок роемили листьев в кулису, с кругаповоротного в мощной аркетеатральной… хлопки и крикипроникают за пышный бархат,и цветы, в основном — гвоздики.

ПРАЗДНИК

Знамена, знамена, знамена, знаменаи транспоранты,оркестры, гитары и клавиши аккордеона,солдаты, солдаты, солдаты и демонстранты,слова и портреты, слова и портретыи мегафоны,шары и букеты, шары и букеты…— В колонны! В колонны!Трибуна, трибуна! Трибуна!! Трибуна!!!У-р-р-р-а-а-а под трибуной!Под небом в широких знаменах пурпурных,под маршем бравурным!И пенье, и пенье, и пенье, и пенье,фанфары и голос!И мечется город в горячке весенней,подпитый, веселый,и дети и взрослые, трубы, спортсмены —все в громе и гвалте…и пестрыми клочьями праздничной пены —бумажные розы и кожа шаров на асфальте.

25 мая 85

x x x

В белом гольфстриме простынных складокхлеб твоих губ не горек, не сладок —только нежен — из дышащего теплаподними незрячие купола,влажных ресниц сторожащие тени,руки, ищущие сплетеньяс медленным временем любящих рук —это убежище, тающий друг.Головы наши летят на закат.Жутко над крышами траурных башен —вид голых улиц воистину страшен…хочется смыться за рамку — за кадр.Ноет полчерепа, ищет, коричнев,взгляд совершенно другое, другое,что-то извне непомерных количествкаменных лиц и гранитных покоев.Я не хочу уточнений, не нуженэтот букет, расцветающий в горле —это другое, и я не разрушен,даже когда этот воздух разгромлен.Шорох — и шаркнули в небо шары!Стянуто горло в два конуса, будтотихо, песчинками, через шарфыночь переходит за стеклышком в утро.

16 ноября 85

КРЫМСКИЕ СТИХИ

I

Там где медная птица на дереве медном сидит,там где двое волчат под сосцами у медной волчицы,вдруг за тридевять верст я услышу, как море гудит,будто встав на дыбы, доплеснуться сюда оно тщится.Обезлюдевший пляж миллионы его языковлижут так далеко, что не верится в «Черное море»,только ты, человек каменистых его берегов,мне напомнишь, что вкус его вечен и горек.Перепутанный, душный, каштаново-рыжий поток,сладковатые губы и черносветлые пряди,вечноспрятанный, бледный, задумчивый маленький лоб —ты подобием моря мне видишься в каждом наряде.Ты как воздух морской — ослепляющая новизна.Я хочу искупаться, я усну на полоске прибоя, —ты штормишь, ты на сушу выходишь из снаи меня забираешь, как камешек карий с собою.

II

В это небо войду половину его перекрыв,как бы ты ни глядела — мою в нем поверхность увидишь,через воздух густой, время пенными свитками свив,я с тобой говорил бы сейчас, как новый Овидий.Я бы вспомнил, как разрушаются царства и жалко уходят цари,как псари, только то и живет на земле, что невечно —имена наших чувств с бесконечной печалью внутри, —остальное, как маленький день, быстротечно.

III

Завтра август растает,

как медленнотающий воск.Завтра август тягучий остынет, расколется август хрустальный,мы от грусти цикад, от мохнатых медлительных звезд,как глаза у людей в полнолунье, тихи и печальны.Завтра август сухой рассеет невесомого облака тень,и как горько во рту и глазах, как солоно-горько.Войско дышаще-жаркое, имперская августа лень,— Август, где ты — ау!— Там, где шкурка миндальная да апельсинная корка.

IV

Здесь обрыв, оборвешься, того и гляди,и колючки торчат у лица и груди,и дрожит напряженный шиповникв красных пятнах, как злющий любовник.Сухоруких кустов непролазная цепь,а с горы видно горы и море и степьцвета серого черствого хлеба,и отсюда дорога — на небо.

V

Я войду в световую крупицу полуденной царственной ленисветовою иглой — спицей солнечной в трепетный глазсинеглазого моря, ресниц его радужных пленник,я античной монетой сверкну, в грохочущей пене светясь.Растворяйтесь мои золотые пылинкив полновесных и твердых острых брызгах и гребнях волны,это тело — из местной ослепшей обветренной глины,это время — из здешней, ослепляющей полночь луны.Я не помнил, как вышел из моря — из дома, теперь я вернулся,лучшей смерти и жизни, чем слиться с ним нет человеку нигде,совпаденьем дыханья и красносоленого пульса —вод морских с красной глиной перед небом морским в наготе.

VI

Я любил перебирать камешки розовые, зеленые,делавшиеся прозрачными в воде и от касания языком —маленькие гильгамеши гальки, теплые, вольные —каждый казался свернутым лепесткомрозы дремотной, розы голубоватой,из синей вазы, разбитой на глубинеморя с вкрапленьями Илиады,с глазком Атлантиды на сонном дне…

VII

Лето всегда в Крыму,пароходик в дымузадирает на рейдето ржавый нос, то корму.Дует устойчивый ост,не покидает поств розовом небе солнце —дожидается звезд.Космос над головойточно дом угловой,мы там окно снималив комнатке голубой.

VIII

Цвета жженого сахара загустевшая в августе осень,перезрелого солнца слезящийся, киснущий вкус,море мерно сверкает, глаза ослепляют на розе —розе Черного моря — стекловидные капли медуз.В лепестках синих волн слоистый и йодистый запах,осы света сквозят, жаля хрупкий хрусталик глазной,солнце мреет в зените, забыв где восток и где запад,солнце тихо звенит ослепительной нотой одной.Оплывают черты неприметно горящих предметов.Иссыхает пространство. Во рту засыпает язык.Складок нет на земле. Жар ползет опаляющий ветра.Роза синяя моря пахнет явственно солью слезы.Губы мира черствы, гулом слов поднимается небо,в арке розововлажной рассказана заново жизнь —где-то к северу ближе каменеет она, как у греков Ниоба,и на краешке моря отпечаток ступней ее быстрых лежит.Цвета жженого времени осень…

апр. 86

ТРИ ОТРЫВКА О МОРЕ

I

За марлевой завесой снегопада,за долгой изнуряющей зимой —лиловый запах звезд и винограда,продолговатых яблок зной,там солнце, неподвижное как Будда,в пространствах синевы и тишинынад полчищами каменных верблюдов,лежащих на коленях у волны.Там камешки, запутанные в стены,напоминают миллионы глазмерцающих и крохотных вселенных,внимательно исследующих нас.Мы возникаем в закипевшей пенеиз глиняных, омытых морем глыб,мы кажемся им слепками видений,приснившихся до кистеперых рыб…