Апозиопезис
Шрифт:
— Естественно. А кто же ее не знает? — пожала дама плечами. — Вон она сидит!
И она указала на соседний, длинный стол, буквально в паре шагов от них. Среди всех там сидящих находилась дама в инвалидной коляске. Худая, сильно измученная долгой болезнью, с сильно поседевшими волосами и в черном платье. Не удивительно, что Геня и не обратила на нее внимания. Мария Калергис выглядела старой, незаметной мышкой. Только лишь хорошенько приглядевшись, пруссачка заметила в ее лице отзвуки давней красоты. Аристократическая поза, высокий лоб и идеально симметричная форма лица свидетельствовали об истинно благородном происхождении. И действительно, нос и овал лица были знакомы Генриетте по собственному отражению в зеркале,
Тем временем, смычки скользили по струнам все скорее и резче, клавиши фортепиано, казалось, играли все одновременно. Произведение закончилось еще до того, как Геня в этом сориентировалась. Все начали аплодировать, изможденное лицо графини Калергис осветилось печальной улыбкой.
«Апозиопезиса не было», — подумала Генриетта. — «Демон не пришел!»
Раздался шум разговоров, официанты начали разносить основное блюдо, а молодые музыканты в сиянии почета и славы спустились со сцены. Люди вставали от своих мест и кружили между столами. Генриетта попросила пани Чверчакевичеву представить ее графине. К сожалению, та уже была окружена кольцом обожателей и просителей. Пруссачке показалось, что среди них мелькнуло знакомое лицо.
«Ах, да! Это же полковник Муханов, советник и неформальный адъютант графа Берга», — с ужасом подумала она. — «Господи, еще узнает меня и прикажет отвезти в госпиталь!»
Но ретироваться было уже поздно. Пани Чверчакевичева тянула ее за руку, без стеснения отпихивая офицеров и музыкантов.
— Пани Калергис, позвольте? — загудела она прямо в ухо достойной дамы. — Мне хотелось бы вам представить эту робкую девочку. Она желает познакомиться с вами. Майор Генриетта фон Кирххайм.
Графиня с любопытством поглядела на воительницу и подала ей слабую кисть, ладонь вниз, словно для поцелуя. Девушка же крепко, по-мужски, пожала ее и щелкнула каблуками.
— Ведь вы же не танцовщица и не певица, правда? — усмехнулась графиня Калергис. — Вы не станете выпытывать у меня про Шопена, Гейне и Вагнера [84] ?
— Вы их знали? — была изумлена Генриетта.
— Я была ученицей первого из них, остальные посвящали мне поэмы и произведения.
— Интересно, — отрезала Геня.
Прислушивающиеся к беседе джентльмены рассмеялись, указывая тем самым на невежество пруссачки, кто-то попробовал ввернуть какой-то шутливый комментарий, но графиня остановила его жестом руки.
84
Автор верен себе, во вселенной его книги действуют «отображения» реальных исторических лиц, в чем мы уже не раз имели возможность убедиться. Мария Фёдоровна Нессельроде (Сверчкова, Калержи (Калергис), Муханова) р. 7 август 1822 ум. 22 май 1874: племянница канцлера, дочь генерала. После развода родителей вместе с младшей сестрой в 1828 была привезена в СПб и удочерена своей родственницей, Е. Д. Сверчковой (урожд. графиней Гурьевой), и получила фамилию Сверчкова — знаменитая пианистка, ученица Шопена и Листа. В 17 лет (в янв. 1839) была выдана за Ивана Эммануиловича Калержи (1814–1863) — наследника миллионного состояния (в качестве свадебного подарка супруг преподнес жене 600 тыс. золотых руб. и участок с домом, раньше принадлежавшей матери жениха). Через год после свадьбы супруги разъехались — Мария Калержи уехала покорять Париж. После смерти мужа в 1863 тут же вышла замуж за тридцатилетнего Сергея Сергеевича Муханова (1834–1897). Сергей Сергеевич Муханов: род. 7 август 1822, умер: 1897 г.: В 1862 ротмистр. В 1868 заведующий Императорскими дворцами в Варшаве, в 1870 председатель дирекции Варшавских театров. Жена: племянница канцлера К. В. Нессельроде Мария Федоровна, в первом браке за Иваном Калержи. Так что, он! — Прим. перевод.
— О чем вы хотели спросить меня, пани майор?
— Об Игнации Кржижановском, — не увиливая, ответила девушка. — Ведь он любил вас, правда? Потому его и убили. Женщина в одно мгновение побледнела, она поглубже втиснулась в свою коляску, съежившись там. По группе окружавших мужчин пробежал гул возмущенных голосов.
— Да как вы смеете! — гневно воскликнул кто-то.
— Убили? — шепнула графиня. — Из-за меня? Да что ты говоришь, дитя? Игнаций пропал без вести несколько лет назад, никто его не убивал.
Между Генриеттой и графиней Калергис втиснулся полковник Муханов. Лицо одетого в черный фрак мужчины побагровело от гнева. Он стискивал зубы, глаза горели бешенством. Он схватил девушку под руку и оттащил от круга беседующих.
— Что вы, черт подери, здесь делаете? — прошипел он.
— Выслеживаю убийцу.
— Прошу вас немедленно уйти отсюда! Сесть в поезд и больше никогда уже не показываться в Варшаве.
— Никуда я не пойду, пока графиня не ответит мне, кто выигрывал от смерти Игнация! Кто был его конкурентом! Муханов сильно толкнул пруссачку и потянул ее за руку к выходу. Он оказался неожиданно сильным, почти поднял Геню на руки. При этом он придвинул свое лицо к ее щеке и шепнул прямо на ухо:
— Конкурентом он сам был ее покойному мужу, упокой Господь его душу, да паре сотне воздыхателей. Каждый из этой толпы истекающих по ней слюной жеребцов мог убрать настырного музыкантишку. А тебе, гусыня ты прусская, Мария больше ничего не скажет. Ничего больше ты от нее не узнаешь. Теперь же убирайся к чертовой матери!
И он выпихнул Генриетту в объятия двух рослых жандармов. Не успела Генриетта начать протестовать, как ее вывели наружу и запихнули в черную карету.
Данил уселся на нарах и глянул на торчащего в углу Триста Второго. Автомат уже не следил внимательно за заключенным и даже позволил себе некое соответствие дремоты, после чего переключился в режим ограниченного бодрствования. Глаза его едва-едва светились, жестяная голова упала на плечо. От него исходило тихое булькание из котла, нечто вроде похрапывания. Инженер сорвался со своего места и потряс рукой машины.
— Чего? Да чтоб тот пар, что из котла по трубкам к поршням… — пробормотал не пришедший в себя автомат.
— Вставайте, — прошипел Данил. — Можете подключиться к канцеляристу из Архива Кадастровых Актов?
— Что? Где? В такое время? Неудобно ведь…
— Побыстрее, от этого может зависеть жизнь моей люб… моей знакомой!
Автомат потряс головой и, гневно поблескивая глазами, начал стучать пальцем по лбу. По проводам тут же потекли заряды с зашифрованной информацией.
— И что я, собственно, должен узнать?
— Все, что только можно, о доме на Краковском Предместье, в котором находился Склад Струн и Инструментов. От кого его купили турки? Мне нужны имена владельцев, арендаторов, посредников. Все! — Данил сложил руки за спиной и начал прохаживаться по камере. — И как я только раньше об этом не подумал? Достаточно узнать, кому принадлежал дом в начале шестидесятых годов, и мы узнаем фамилию того лица, которое было непосредственно замешано в убийство музыканта. Это же настолько очевидно, что нечего и говорить.
Автомат молчал, раз за разом постукивая себя по лбу. В тишине он яростно дискутировал с канцеляристом и, похоже, убеждал его, чтобы тот занялся работой в свободное время. Собеседник не горел желанием помочь, что явно раздражало механического жандарма. Об этом могли свидетельствовать клубы пара и дыма, вылетавшие из выхлопной трубы Триста Второго.
— Посольство Османской Империи купила дом в начале текущего года, — доложил Триста Второй через добрые полтора десятка минут. — Ранее он принадлежал члену правящей семьи.