Араб у трона короля

Шелест Михаил Васильевич

Мы сумели сделать ещё один залп, когда Санчес подорвал первую мину. После нашего третьего залпа, толпа, сбрасывая со стены убитых и раненых, снова рванулась к башне и рвануло ещё один раз. Защитники снова отступили. Мы выстрелили снова, и они снова бросились вперёд. Тогда Санчес дёрнул за верёвку и сработала вторая мина, закреплённая на стене башни. Остатки воинства побежали от башни в сторону обломанного края и исчезли в темноте. Мы их не видели и стрелять смысла не было.

— От той башни бегут с факелами, — сказал Катак, —

один из немногих индонезийцев, прижившихся в суровом европейском климате. Ему даже нравилась снежная и морозная зима. И ему нравилось тепло одеваться, в шкуры и меха.

— Рви, — бросил Санчес, и Катак рванул раз, а потом другой.

Огни факелов потухли и раздались стоны и крики о помощи и с этой стороны башни. Эти мины были начинены мелкими осколками чугунного хлама и рвали плоть жестоко.

И тут по нам ударили пушки. С той башни. Сразу три выстрела выбросило пламя дым и ядра.

— Ложись, — успел крикнуть Санчес, и вся наша команда рухнула на каменную площадку. Башня содрогнулась, но зубцы выстояли.

— Они прикрывают группу захвата, — крикнул я. — Катак, что за бортом?

— Невидно ни черта! — Крикнул индонезиец, выглянув за бруствер стены. — Кажется идут! Точно идут. Бегут…

— Рви по готовности.

Катак (Лягушка) «рванул» верёвку. Снова за башней громыхнуло. Кто-то закричал и застонал, а кто-то стонать прекратил. Снова прогремели пушки. По башне полоснуло картечью. Звук рекошетирующих пуль меня бодрил. Извилины в голове начинали суетиться быстрее, кровь кипела от адреналина.

Две минные ловушки, установленные на трапах башни, исключали возможность спуска по ним, а как-то попасть на переход и штурмовать ту башню было необходимо. Они просто не дадут нам подняться. И зачем мы тогда сюда влезли?

— Санчес, стреляйте по ним в промежутках их заряжания, они медленнее… Целых сорок секунд… А я на ту башню.

Закрепив «кошку» на бруствере башни, я перемахнул его и быстро спустился на ближайший «зубец» стены. Моё защитное снаряжение, пара пистолетов и заплечный ранец подвижности мне не добавляли, а отнимали, и тут я понял, что перепрыгнуть на другой «зубец», как планировал раньше, не смогу. Скользнув по верёвке ниже, я наступил на чьё-то, зашевелившееся подо мной тело и оступившись, «опёрся» на него кончиком палаша.

— Вот, чёрт, — выругался я, услышав из-под себя предсмертный стон.

Переступая через руки и ноги, попутно добивая раненых, мы с тремя индейцами тупи пробирались через завал из тел. Они, как бежали, так и полегли. Первая мина висела на бруствере стены метрах в тридцати от «нашей» башни, вторая на самой башне. Поэтому мы маялись метров пятьдесят, пока не стали просто сбрасывать тела в крепость. Однако снизу послышались недовольные возгласы. Стояла кромешная тьма и самих возмущавшихся мы не видели.

До башни добрались взмыленные и, вероятно, все в крови. Индейцы тоже дышали тяжело. Над нами шла артиллерийская и ружейная

дуэль, результаты которой нам были не известны. Однако я замечал, что с нашей стороны пушки стреляли чаще.

Вход в башню оказался закрыт массивной дверью, открывавшейся наружу, причём за дверью, я прислушался, кто-то явно находился.

— Ну и что дальше? — Спросил я сам себя. — Тупичок Гоблина… Лезть на башню по стене? Не вариант. Увидят.

Вдруг в нашей башне раздался взрыв. Кто-то лезет к ним… А мы тут. Возвращаться назад? Второго подрыва пока не было. И я понял, как мы «лоханулись»…

Ведь в башне был спуск ещё ниже. Ниже уровня стены… Выход в сам город, наверное. И тут такой же должен быть. Но внизу под стеной кто-то возмущённо орал, когда на них падали трупы. Вот, наверное, и решили подняться, посмотреть.

А мы, тогда, можем спуститься и зайти в башню снизу.

Пришлось снова использовать верёвку.

— Промышленные альпинисты, млять, — бубнил я себе под нос. — Мозги-то закисли, чтобы сразу всё придумать.

Хорошо хоть кожаные перчатки выручали. Руки у меня изнежились за последние годы. Император, епта! Самому ничего делать нельзя, — срамно. Даже зад не подтереть, млять. Азиаты… Не поймут-с.

Я передумал заходить в башню, куда мы двигались, и побежал к «нашей». Ведь там же кто-то прётся наверх! А наверху Санчес.

У входа в башню виднелась небольшая гомонящая толпа, которая в темноте размазывалась, а в дверях башни освещалась двумя факелами. Довольно плотная толпа, надо сказать.

— Много их, — тронул меня за плечо Зелёное Перро.

— Стреляем, налетаем и убегаем в ту башню. Отвлекаем на себя, короче. Понятно?

— Понятно, — шепнули тупи.

— Огонь! — Скомандовал я и выстрелил сам. Выстрелили и тупи.

Я рванулся вперёд и, сделав несколько рубящих ударов, побежал назад к башне, занятой врагом. За собой я услышал недовольные возгласы раненых, ругань, вскрики и топот индейцев. Уже когда мы закрыли за собой ворота, потому что дверьми их назвать не поворачивался язык, сзади прогремели выстрелы.

Нащупав скобы для поперечного запорного бревна я крикнул: — Держи ворота, — а сам ощупал стены.

— Кеманда? (Кто там?) — Крикнули сверху башни.

— Тотарга югары дэрээсе! (Держите верхний уровень!) — крикнул я. — Ногайлар шэхэргэ бэреп керде! (Ногаи прорвались в город!)

— Ногай м стн д! (Ногаи и наверху тоже!)

— Вот и держите! — Сказал я машинально по-русски и осёкся.

— О! Урус тоже с нами?

— С вами, с вами, — крикнул я. — Чем ворота закрыть?

— Под лестницей бревно! — Крикнули сверху и посветили факелом вниз.

Бревно лежало сразу за лестницей. Тупи вытащили его и заложили в скобы двери, в которую уже ломились татары, а я взбежал по наклонному лестничному трапу.

— Ты кто? — Удивлённо спросил меня татарин, тыча в лицо и факелом, и шипастой палицей.