Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре
Шрифт:
Жемчужные раковины вскрывали специальными ножами (мифлакат). До появления в бассейне Персидского залива англичан, их практически не использовали, выбрасывали за борт. Затем стали продавать — на вес, «ящиками или плетенками», и в основном торговцам из Германии и Австрии. В 1897 г., например, суммарный объем продаж жемчужных раковин на Бахрейне составил 28 тыс. долл. США (32).
Тавваши, оптовые торговцы жемчугом, сортировали жемчужины по весу, размеру, форме, цвету и даже «блеску на солнце». Помимо белых и черных жемчужин, встречались также желтые, золотые, розовые, серые, лазурные, голубые и зеленые. Самые большие по величине жемчужины подпадали под высшую размерно-ценовую категорию — ра’с («голова»).
Прежде чем предъявить товар покупателю, жемчужины промывали в мыльном растворе (ракта), и протирали чистой полотняной тряпочкой. Иногда капитаны продавали жемчуг прямо в море — оптовикам-торговцам (таввашам), регулярно наведывавшимся на места «жемчужной охоты». Но чаще заключали с ними сделки на весь улов. За это тавваши оплачивали снаряжение парусника и ловцов, стоимость воды и продуктов, а также выдавали членам экипажа определенные денежные суммы авансом — на нужды их семей на период лова. Подобная схема финансирования затрат жемчужной ловли (’амил) предусматривала вычет из стоимости сезонного улова как полученного командой аванса, так и фиксированной прибыли тавваша за выданную ссуду. Остаток заработка с улова распределялся между нахудой и ловцами. Подъемщики и ученик получали заранее оговоренные с ними суммы, вне зависимости от стоимости улова; и в дележе заработанных денег не участвовали. Такую систему оплаты труда арабы называли словом «ихлави» («сладкой»), иными словами, — справедливой.
Жемчужные отмели вдоль Арабского побережья Персидского залива не принадлежали какому-либо отдельно взятому шейхству, у земель которого они располагались, а являлись собственностью «всех арабов Залива»; считались «открытыми» для всех «жемчужных флотилий», прописанных в портах Прибрежной Аравии.
Парусники, выходившие на «жемчужную охоту», покидали порты и возвращались в них только в строго определенное время. Устанавливал его «адмирал». Им выступал один из самых именитых и маститых капитанов, досконально знавших воды Залива, отмели и рифы. Назначали «адмиралов» лично шейхи племен (с одобрения совета старейшин), на территории которых располагались порты прописок «жемчужных флотилий».
Открывали «охоту на люулю» (жемчуг) в середине мая и заканчивали в сентябре. Капитан парусника сам решал, где ею заняться, на какой из известных ему жемчужных отмелей. Подойдя к выбранному им месту, он приказывал одному из лучших своих ловцов, не раз проверенному в деле, погрузиться на дно и обследовать отмель. Если ловец находил место стоящим, капитан давал команду снять парус, укрепить якорь и «начать охоту».
Лучшим для жемчужной ловли судном сами арабы признавали быстроходную и маневренную самбуку. Название ее произошло от двух английских слов: «сан» — «солнце» и «боут» — «лодка». Использовали аравийцы и некоторые другие типы парусников, как-то: джалибат и баттила, бахара и шу’айа.
По сведениям внешнеполитического ведомства Великобритании, у побережий Бахрейна, Катара и земель Эш-Шамал (ОАЭ) в начале XX столетия насчитывалось 217 жемчужных отмелей. В водах Персидского залива вылавливали тогда 24 вида жемчуга. В 1905 г. в жемчужном промысле участвовало 3411 парусников (из них 2395 находились под британской защитой); общая численность экипажей составляла 64390 чел. (34). В 1915 г. «жемчужный флот» Бахрейна насчитывал 900 парусников; Кувейта — 461, Катара — 350, Дубая — 335, Шарджи — 200 (35).
В период 1903–1911 гг. с Бахрейна в сезон «жемчужной охоты» ежегодно выходило в море 18–20 тыс. чел.; экспорт жемчуга оценивался в (ф. ст.): 1903 — 685020; 1909 — 732666; 1910 — 928533; 1911 — 1 929 000. Практически весь бахрейнский жемчуг, крупными покупателями которого в те годы были Австрия и Франции, поступал в Бомбей (в 1909 г. Франция закупила в Бомбее бахрейнского жемчуга
Жемчуг, что вылавливали у побережья Эш-Шамал (ОАЭ), поставляли в Бомбей через Дубай (36). Центром жемчужного промысла в землях Эш-Шамал (ОАЭ) считался остров Дальма, принадлежащий Абу-Даби. «Жемчужный флот» этого эмирата состоял из 400 парусников (37). В начале XX столетия из шейхств Эш-Шамал (ОАЭ) на «жемчужную охоту» в море ежегодно выходило около 1200 парусников с экипажами, численностью не менее 22 тыс. чел. Ежегодный улов жемчуга не превышал в среднем 1,5 млн. ф. ст. (38).
В середине мая, перед началом «жемчужной охоты», племена эмирата Абу-Даби покидали оазисы, где они проживали, и стекались на остров Абу-Даби, давший название всем землям этого богатейшего сегодня эмирата Аравии. Со временем там основали и нынешнюю одноименную столицу данного эмирата, ставшую впоследствии столицей ОАЭ, федерации семи княжеств. По завершении сезона жемчужной ловли, племена возвращались в Ал-’Айн и другие оазисы, так как наступало время сбора фиников.
В 1890 г. Бахрейн, сообщает живший и работавший там в то время американский миссионер С. Цвемер, располагал 3500 парусниками для ловли жемчуга, с численностью экипажей от 3 до 30 человек. Капитаны судов, равно как и тавваши, торговцы жемчугом, прозванные так потому, что использовали при сортировке жемчуга и его оценке медное сито тас, все дорогие жемчужины всегда носили с собой. Сейфов в те времена в Прибрежной Аравии не было. И поэтому владельцы драгоценных жемчужин предпочитали постоянно иметь их при себе, «под охраной собственных глаз», как тогда говорили (39).
Один крупный торговец жемчугом на Бахрейне, к которому у меня имелось рекомендательное письмо, рассказывал упоминавшийся уже в этой книге профессор Н. В. Богоявленский, исполнил мою просьбу, и показал мне все сорта вылавливаемого в Персидском заливе жемчуга. Дело было так, сообщает Н. В. Богоявленский. Явился он ко мне часов, эдак, в девять вечера, в кафтане, «увязанном понизу узелочками». Усевшись, стал развязывать их и «высыпать прямо передо мной целые пригоршни жемчуга», разных размеров и цветов. «Побеседовав часов до двенадцати, снова завязал свои узелочки», и, нисколько не страшась наступившей темноты, отправился домой, один, заметим, по безлюдным улочкам ночного города (39*).
Затрагивая тему жемчужной ловли в своих записках «По берегам Персидского залива», Н. В. Богоявленский отмечал, что бахрейнский жемчуг высоко ценился и в далекой древности. Так, среди товаров халдейских купцов, которые вели активную торговлю с Индией, Аравией и странами Средиземноморья, «одно из первых мест занимал жемчуг». О ловли жемчуга на «хотя и обитаемом, но неизвестном, — по выражению греков, — острове в Персидском море», названном ими Тилосом, докладывали Македонскому и его капитаны- разведчики (речь шла о Бахрейне). Они исследовали Арабское побережье в рамках готовившегося Александром Великим, но не состоявшегося, «аравийского похода». Жемчужный промысел имел место и в Красном море. Вылавливали его, к примеру, и около Суэца, и возле Джидды. Но именно Персидский залив, по словам Н. Богоявленского, можно было смело считать «первым местом на земном шаре по богатству, красоте и ценности добываемого жемчуга», а Бахрейн — «главным местом» его промысла в Персидском заливе.
Во время сезона ловли, писал в заметках о Бахрейне Н. В. Богоявленский, на самом острове, «кроме купцов, оставались только женщины, дети, да кули, то есть носильщики тяжестей». Число «собиравшихся у острова лодок превышало 4 тысячи». Выручка от продажи жемчуга распределялась так: половина отходила владельцу судна; половину оставшейся части (т. е. четверть) получал нахуда (капитан парусника); все остальное делилась между ловцами и другими членами экипажа. Главным посредником в торговле бахрейнским жемчугом с Европой выступала Индия. Прямых отношений с арабскими купцами-оптовиками жемчуга, таввашами, «европейские фирмы, как ни старались, завязать не смогли». На всем побережье функционировала только «одна немецкая контора»; и та специализировалась на коммерческих операциях с жемчужными раковинами. «Вывоз их за истекший год (1901) составил 15 тыс. тонн».