Арарат
Шрифт:
— Так это в мирное время! А сейчас все так перемешалось, что не всегда разберешь…
— Ну нет, товарищ комиссар, наметанный глаз и привычное ухо разберут.
— Ты, видимо, человек бывалый. В таком случае не оставить ли тебя у Дяди воевать партизаном?
— Если прикажете — останусь… — отозвался Браварник не слишком охотно. — Да только хотелось бы вместе с батальоном добраться до дивизии…
— Ладно уж, будешь при мне.
Они шли к землянке Шеповалова: там назначено было совещание партийного и комсомольского
— Наверное, волнуется твоя мать, что нет от тебя писем.
— Мать — известно, последыш я у нее, она ко мне очень привязана.
Асканаз знал, что братья Браварника сражаются на Ленинградском фронте. А Браварник продолжал, забыв, что уже рассказывал об этом комиссару:
— Отец-то у меня два года назад скончался. Семьдесят пять ему было. Сестра замужем. Мать совсем одна осталась. Пока не попали мы в окружение, каждый день по открытке посылал. Бог знает, что ей в голову придет сейчас!..
Асканазу понятна была тревога бойца.
— Потерпи, Браварник, вот выберемся из окружения, напишешь матери длинное, хорошее письмо! Не забудь передать привет от меня.
— Непременно напишу, — радостно откликнулся Браварник и затем, меняя тон, добавил: — А вот и землянка комбата, товарищ комиссар.
Склонившись над картой, Шеповалов делал на ней какие-то пометки. Увидев Асканаза, он нахмурился.
— Встал на час раньше. А ведь приказано было как следует отдохнуть!
— Я уже выспался.
Шеповалов передал комиссару, что Долинин обещал из своих запасов пополнить недостаток в патронах, дисках и гранатах.
— Вот это порядочек! — весело воскликнул Асканаз и, словно сделав какое-то открытие, быстро добавил: — Борис, честное слово…
— Ну, ну, в чем ты меня хочешь уверить?
— В том, что мы обязательно доберемся до нашей дивизии!
— Подозреваю, что ты хотел сказать не это, — засмеялся Шеповалов. — Уж больно ты горячо начал!
— А ты представь себе, что это мое самое горячее желание.
— Представляю, — кивнул Шеповалов. Он достал из кармана кусок хлеба с вяленым мясом, разделил пополам и, передавая половину Асканазу, с усмешкой сказал: — Доложено мне, что свой паек вы изволили передать раненым, товарищ комиссар!
После двухдневного марша батальон добрался до условленной полянки в лесу, которому, казалось, конца не будет. Были приняты все меры, чтобы не дать разведке противника обнаружить следы батальона.
Шеповалов и Асканаз разработали вместе с командиром партизанского отряда все подробности предстоящих операций. На рассвете бойцы батальона и партизанского отряда заняли назначенные позиции. В той части леса, через которую пролегало железнодорожное полотно, фашисты вырубили довольно широкие просеки. Железнодорожный путь находился над наблюдением патрулей, вооруженных автоматами и ручными пулеметами.
Только Шеповалову, Асканазу и Дяде было известно
Притаившись на расстоянии одного километра от опушки леса, партизаны и бойцы батальона ждали условленного знака.
Заря только что окрасила небо, когда издали донеслось пыхтение паровоза. Асканаз, стоявший рядом с Шеповаловым, старался то в бинокль, то невооруженным глазом разглядеть подходивший поезд. Асканаз подбадривал бойцов, отдавал распоряжения, выносил решения с такой быстротой, которая казалась невероятной ему самому, с полуслова схватывая то, что говорили ему Шеповалов и Долинин.
И после напряженного ожидания никого не поразило, когда прогремел оглушительный взрыв и в воздух взлетели обломки вагонов и изуродованные тела. У насыпи метались фигуры оставшихся в живых фашистов.
Партизаны и бойцы батальона бросились в атаку. Первая часть задания была выполнена; теперь нужно было уничтожить живую силу противника. Трескотня пулеметов перекрыла крики фашистских солдат. Но вот перед рухнувшим мостом остановился новый состав. Из вагонов высыпали солдаты. Партизаны начали расстреливать солдат противника или прямо в вагонах или на полотне. Однако на этот раз большой группе фашистов удалось занять позиции и в свою очередь, открыть огонь по партизанам.
С помощью связных Долинин сообщил Шеповалову и Асканазу, что наступило время с боем отойти. Промедление могло поставить под угрозу всю нападавшую группу.
К полудню сводному отряду удалось отойти километров на десять. Опомнившиеся фашисты не хотели упустить возможности расправиться с партизанами. Положение еще более осложнилось, когда фашисты пустили в ход вызванную штурмовую авиацию. Три самолета летели низко над лесом, сбрасывая бомбы и поливая все вокруг длинными пулеметными очередями.
Асканаз находился вместе с Браварником во взводе Михайлова, которому поручено было отбивать атаки фашистской роты.
Выражение «жизнь и смерть шагают бок о бок» казалось уже не философской метафорой, а точным описанием того, что происходило в действительности. Временами разгорался ожесточенный рукопашный бой. И вот Михайлов, только что метким выстрелом сваливший двух фашистов, решил последовать совету Асканаза и оторваться от противника, который намного превосходил численностью его взвод. Но именно в эту минуту Михайлов был ранен в голову и потерял сознание.