Аравия. Прошлое и настоящее
Шрифт:
По мнению большевистских вождей, «мостом» в Британскую Индию, пригодным для переброски туда «красной угрозы», являлся Туркестан.
В. Ленин рассчитывал на то, «восстание восточных народов», организованное большевиками в Средней Азии, перекинувшись через Туркестан в Афганистан, Иран и Индию, расшатает Британскую колониальную империю, расширит сферу большевистского влияния в мире и, как следствие, — усилит революционное движение на Востоке и в Азии.
Направляя Энвера-пашу в Туркестан, большевики преследовали еще одну цель. И состояла она в том, чтобы с помощью «знатного турка, зятя халифа», коим он, действительно, являлся, попытаться сбить накал недовольства мусульманского населения Туркестана действиями представителей советской власти. Деятельность особых отделов в Туркестане, в том числе массовые аресты, обыски и конфискации ценного имущества, с последующим вывозом его в Москву (в «дар товарищу Ленину»), не могли не провоцировать антирусских настроений, не способствовать зарождению в Туркестане движения сопротивления, названного большевиками «басмачеством». Военспецами в повстанческих отрядах в Туркестане были турецкие офицеры. При посредничестве Энвера-паши, лично знакомого со многими из них, Москва намеревалась «дезорганизовать и усмирить басмачей». Затем, «собрав их в один кулак» и «социально переориентировав» (используя для этого методы «точечных репрессий», шантажа и подкупа), больно ударить «кулаком революционных масс под дых Англии в Индии».
На Первый съезд народов Востока Энвер-паша прибыл на поезде в одном вагоне в компании с К. Радеком и Г. Зиновьевым. Целью съезда, созванного большевиками в Баку, было «всколыхнуть угнетенные массы Востока против Англии». Однако выступить на этом съезде Энверу-паше не удалось. Причиной тому — ссора, вспыхнувшая в кулуарах съезда между турками и армянами, чуть было не стоившая Энверу-паше жизни. Тогда большевики организовали его выступление в другом месте — на специально созванном ими «митинге трудящихся мусульман» (проходил под лозунгом «Смерть империализму!»). В обращении к собравшимся Энвер-паша заявил, что на союз с большевиками и Третьим Интернационалом его, мусульманина и зятя бывшего халифа, подвигли, дескать, не только уверенность в том, что он найдет в них надежную опору в борьбе против поработителей Востока, но и почти полная общность политических убеждений и нравственных принципов.
Помимо участия в хорошо поставленном большевиками политическом спектакле в Баку, Энвер-паша до выезда в Туркестан некоторое время поработал в Москве — в «Обществе единства революции с исламом», где под надзором ОГПУ получил необходимую политико-пропагандистскую закалку. И только после этого, пройдя проверку ОГПУ и Коминтерна, был направлен в Туркестан. Однако слова, данного В.Ленину, не сдержал, и надежд, возлагавшихся на него большевиками, не оправдал. Видя произвол, чинимый в Бухаре особыми отрядами, он направил в Москву депешу с предложением позитивно реагировать на предложение джадидов-младобухарцев о предоставлении независимости Бухаре. Если Бухара обретет под эгидой Советской России независимость, писал Энвер-паша, то мы сможем значительно быстрее выполнить миссию по освобождению мусульман Азии от британского империализма. В срочном порядке, продолжал он, следовало бы положить конец реквизициям и вывозу за пределы Туркестана продовольствия и ценностей. Весь комплекс накопившихся в Туркестане проблем, чреватых для большевиков, как он считал, новым мощным взрывом недовольства масс, Энвер-паша предлагал решить в ходе специальных переговоров с оппозицией, которые брался организовать в Бухаре, в декабре 1921 г.
Реакции Москвы на предложения Энвера-паши не последовало. Доверие Кремля он, конечно же, утратил, а вот авторитет и симпатии среди населения Туркестана приобрел. И тут же решил воспользоваться этим — «расстаться с большевиками» и создать в Туркестане пантюркистское государство, а если получится, то и новую великую империю, «тюркский исламский халифат». Основными чертами характера Энвера-паши, как отмечал хорошо знавший его еще по работе в Берлине К.Радек, были завышенные амбиции, болезненное самолюбие и авантюризм, помноженные на параноидную страсть к славе. Энвер-паша, говорил К. Радек, мечтал стать вторым Тамерланом. Он, к слову, был женат на племяннице султана Османской империи, носившего титул халифа, то есть повелителя всех мусульман, и поэтому до свержения султана официально именовался в империи «зятем халифа». Впоследствии, «отпав от большевиков», умело пользовался всем этим, сплачивая и объединяя против большевиков повстанцев Туркестана. Последний эмир Бухары, Саид Алим Хан, обращался к нему как к «главнокомандующему отрядами Бухары, Хивы и части Туркестана». На золотой печатке Энвера-паши были выгравированы слова: «Главнокомандующий войсками Ислама, зять Халифа, наместник Пророка». В агитационных листовках, распространявшихся среди населения Бухары и всего Туркестана, он даже порой величал себя сейидом, то есть потомком Пророка Мухаммеда. Сами бухарцы именовали Энвера-пашу «Великим визирем Его Величества Государя Святой Бухары».
В феврале 1922 г. Энвер-паша возглавил джихад (священную войну) мусульман Туркестана против большевиков. Отряды повстанцев, руководимые им, захватили Душанбе, а оттуда двинулись на Бухару. Судьбе, однако, угодно было распорядиться так, что авантюра, затеянная Энвером-пашой, успехом не увенчалась. Его мечтам создать новый исламский халифат не суждено было сбыться. В бою с красноармейским кавалерийским отрядом (Бель-джуан, Таджикистан, 4 августа 1922 г.), направленным Москвой специально для «подавления басмаческого мятежа», лихой буденовец ударом шашки снес новоявленному «Тамерлану» голову и часть плеча. Так закончил свой жизненный путь бывший «зять халифа», бывший военный атташе османского султана в Берлине, бывший военный министр Турции, бывший «большой друг» большевиков, бывший «главнокомандующий войсками ислама» и один из ярчайших авантюристов от революции — Энвер-паша (впоследствии его останки были перевезены из Таджикистана в Турцию и перезахоронены в Стамбуле).
Чичеринский период дипломатии Советской России в Аравии. Приступая к анализу так называемого чичеринского периода отечественной дипломатии (1918-1930 гг.) в Аравии, следует, по-видимому, хотя бы в дух словах обмолвиться и о самом Г. В.Чичерине, легендарном «красном наркоме». Архивные документы высвечивают весьма неожиданные для внешней политики «чичеринского периода», времени маниакальной увлеченности большевиков идеей «всемирной революции», грани характера Г. В. Чичерина. Судя по всему, он был убежденным сторонником отделения государственной политики от партийной, и прямо говорил об этом в своих публичных выступлениях (4). За что, по-видимому, и был подвергнут вначале резкой критике со стороны В.Ленина, а потом и в полной мере испытал неприятие к себе И.Сталина. Возмущаясь «дипломатией» Коминтерна [56] , Г.В.Чичерин прямо называл ее «хулиганской» [57] . Некоторые предложения наркома, конструктивные и рациональные по сути своей, но с точки зрения дня сегодняшнего, во времена Советской России были крамольными, так как шли вразрез с политическим мировоззрением большевиков (о демократизации, к примеру, советской системы власти в целом). В.Ленин считал их ничем иным, как проявлением «сумасшествия наркома», и предлагал членам Политбюро «тотчас и насильно» сослать Г. Чичерина в санаторий (4*).
56
В 1924-192.5 гг. полномочный представитель СССР в Афганистане г-н Старк был одновременно и уполномоченным представителем Коминтерна (руководил его нелегальной работой в Афганистане и в северных провинциях в Индии). В Персии представители Коминтерна работали под крышей советской дипломатической миссии.
57
См.: Ю.Черняков. Дипломаты, чиновники и другие: советские министры иностранных дел (1917-1991). — Нью-Йорк, 1996. — С. 30.
Архивные документы советского периода истории России свидетельствуют, что Москва вплотную занималось вопросом «обустройства» на Ближнем Востоке «единого независимого арабского государства», видя в нем «действенный инструмент» по «противостоянию в мусульманском мире» наступательной политике Англии и Франции. Работа велась по линии ОГПУ. Изучалась, в частности, возможность «консолидации арабов» на базе Дамаска. Планировалось расколоть правящую партию Египта и сформировать из ее членов «леворадикальную группировку». По сценарию ОГПУ, она должна была — в коалиции с египетскими коммунистами — сориентировать официальный Каир на объединение с Дамаском. Финансовые дотации на эти цели регулярно поступали агентам Москвы в Сирии и Египте из Берлина - главного в те годы центра ОГПУ по субсидированию операций советской разведки в странах арабского мира.
Одной из ключевых задач резидентов ОГПУ на Ближнем Востоке в период 1920-1930-х годов была разработка и реализация планов по подрыву и дестабилизации внутриполитической обстановки в странах региона. Притом в таких масштабах, чтобы не просто ослабить и пошатнуть, а кардинальным образом изменить позиции в этом районе мира двух ведущих в то время антагонистов Москвы — Англии и Франции (4**).
В русле такой установки ближневосточной политики партии большевиков иностранный отдел ОГПУ проявлял повышенный интерес к Палестине, Йемену и Хиджазу. При этом Палестина представлялась ОГПУ именно тем местом, откуда удобнее всего можно было бы вести и разведывательную, и революционно-подрывную работу на всем Ближнем Востоке, активно используя в этих целях еврейскую коммунистическую партию. Йемен и Хиджаз, в свою очередь, рассматривались Москвой в качестве «опорных пунктов» для аналогичной деятельности ОГПУ в Аравии и Абиссинии. Конкретно на аравийском направлении деятельность ОГПУ была наиболее результативной во время работы в Йемене М.А. Аксельрода и представителя Наркомторга Н.М. Белкина (Аксельрод и Белкин были сотрудниками ОГПУ-НКВД).
Аксельрод Моисей Маркович (1898-1939 гг.) — советский разведчик, ученый-востоковед и дипломат. Закончил юридический факультет Московского университета, а также московский Институт востоковедения. Блестяще говорил на многих европейских языках, в совершенстве знал арабский язык. Находясь на дипломатической работе в Йемене и в Хиджазе (в генеральном консульстве в Джидде), сумел наладить доверительные отношения с лицами из близкого окружения имама Яхьи и шейха Абдель Азиза Аль Сауда, основателя Королевства Саудовская Аравия. По возвращении И. Аксельрода в Москву агентуру, завербованную им в Аравии, принял Наум Маркович Белкин (1927-1931 гг. — резидент ОГПУ в Йемене). При нем работа приобрела чисто разведывательный характер. Донесения агентов передавались в Москву с оказией — через капитанов советских торговых судов.
В конце 1928 г. в Йемен для встречи с советским полпредом прибыл шейх одного из южноаравийских княжеств. Суть его просьбы состояла в том, чтобы с помощью СССР попытаться восстановить власть, отобранную у него соперником, поддержанным англичанами. Просьба шейха, по воспоминаниям встречавшегося с ним Н. Белкина, была изложена им в официальном письме на имя советского правительства. Взамен финансовой помощи и предоставления оружия, требовавшихся шейху для возвращения отобранных у него владений, он предлагал Москве «беспрепятственную торговлю в своих землях советскими товарами», обещал сотрудничать впоследствии в военной сфере, в том числе в плане закупок оружия, только с Советским Союзом. Из воспоминаний бывшего сотрудника ОГПУ А. Агабекова явствует, что к просьбе шейха в Москве отнеслись серьезно — ее даже обсуждали на специальном межведомственном совещании в Наркоминделе. Н.Белкин получил указание пригласить шейха в Москву — для предметных переговоров и конфиденциальной беседы (имелось в виду обстоятельно прощупать шейха на предмет его возможного в дальнейшем использования для «развертывания» в Аравии антианглийской деятельности) [58] .
58
Г. Агабеков. Секретный террор. — М„ 1996. — С. 327.