Аравия. Прошлое и настоящее
Шрифт:
Благодаря гостеприимству, знанию традиций и обычаев арабов, умению расположить к себе людей и доходчиво, на арабском языке, донести свои мысли до собеседника, Карим Абдрауфович Хакимов стал в Аравии личностью необычайно популярной. Он дружил с королями и эмирами, шейхами племен и знатными торговцами, пользовался их абсолютным доверием. Арабы называли его «Красным пашой» (21). Фортуна вначале была благосклонна к К.Хакимову. Сын бедного башкирского крестьянина, Карим Хакимов начал трудовую жизнь в 12 лет — батраком у соседнего помещика. Был углекопом, участвовал в гражданской войне, привлекался большевиками к работе по формированию так называемых мусульманских частей Красной Армии. Исполнял обязанности полномочного представителя РСФСР в Бухарской Советской Республике, затем - генерального консула РСФСР в Мешхеде (Персия) и Реште. И наконец, 13 лет дипломатической деятельности в Аравии. Отличительные черты К. Хакимова как дипломата — умение устанавливать и поддерживать контакты, получать и анализировать информацию, и, конечно же, добротное знание нескольких восточных языков (фарси, турецкого и арабского).
С первых шагов работы в Хиджазе К.Хакимов оказался в крайне не простой ситуации. С одной стороны, Москва поддерживала официальные отношения с королем Хиджаза Хусейном, с другой — не имела абсолютно никаких контактов с новым лидером Северной Аравии — правителем Неджда и присоединенных областей Абдель Азизом Аль Саудом. В таких условиях Г.В. Чичерин рекомендовал К.Хакимову строить тактику поведения таким образом, чтобы вне зависимости от результатов борьбы за первенство в Северной Аравии короля Хиджаза с султаном Неджда «сохранить российское представительство в Святой земле ислама». «Если Джидда не будет взята ваххабитами, — писал нарком, — придется играть роль друзей Хашимитов и поддерживать дипломатические сношения с хиджазским правительством». Дипломатическая линия будет строиться тогда нами с учетом той ситуации, которая сложится в Аравии вследствие неудачи политики Абдель Азиза, отмечал Г. В. Чичерин. «Если же события повернуться иначе, — подчеркивал он, — и ваххабиты возьмут Джидду и изгонят из Хиджаза Хашимитов, то тогда нам придется оформить Ваше пребывание там на новом титуле». Всякая возможность «остаться и сохранить, таким образом, базу в Аравии должна быть, конечно, Вами учтена и использована», — резюмировал нарком (22).
Непростой оказалась ситуация и для X. Лотфаллы, посланника Хиджаза в СССР. Он прибыл в Москву 2 октября 1924 г. и уже 4 октября был принят заведующим Протокольным отделом НКИД СССР Дмитрием Тимофеевичем Флоринским. По иронии судьбы, в тот же день король Хусейн отрекся от престола и новым королем Хиджаза стал его сын Али. В аналитическом обзоре состояния отношений СССР с Хиджазом за октябрь-декабрь 1924 г., подготовленном подотделом Ближнего Востока НКИД СССР, отмечалось в связи с этим следующее: «Так как имелись опасения, что новый король изменит под давлением англичан свою политику в отношении СССР, коллегия НКИД решила в срочном порядке провести церемонию вручения верительных грамот арабским посланником. И тем самым поставить новое правительство Хиджаза перед свершившимся фактом формально законченного обмена диппредставителями между СССР и Хиджазом» (23).
9 октября 1924 г. X. Лотфалла был принят М.И. Калининым и вручил ему верительные грамоты, подписанные королем Хусейном. Поскольку к этому времени король Хусейн уже отрекся от престола, то заведующий Протокольным отделом НКИД заявил Х.Лотфалле, что правительство СССР считает, что вручение им грамот и аккредитация состоялись 4 октября.
10 октября 1924 г. хиджазский посланник направил ноту наркому иностранных дел СССР с извещением, что получил телеграмму от короля Али, датированную 9 октября, подтверждающую его, Х.Лотфаллы, назначение при советском правительстве в качестве посланника Хиджаза (24). В тот же день нарком СССР подтвердил получение этой ноты (25).
Архивные материалы свидетельствуют, что акцент в своих беседах с руководством НКИД СССР X. Лотфалла ставил на планах создания «Великой Аравии» и «торопил Москву» с принятием «конкретных решений о совместных действиях на Востоке» (26).
Заведующий подотделом Ближнего Востока НКИД СССР С. Пастухов, информируя К.Хакимова о содержании бесед с Х.Лотфаллой, писал, что «восточная политика Советского правительства», как об этом говорилось посланнику Хиджаза, «основана на сочувствии к национально-освободительным движениям» и их безусловной поддержке. «В Аравии, — подчеркивал С. Пастухов, — мы заинтересованы в национальном объединении арабов, в создании единого и сильного арабского государства. Таким образом, — резюмировал он, — наши интересы совпадают с интересами арабов, и политическое сотрудничество может дать благоприятные результаты для обеих сторон» (27).
Ситуация в советско-хиджазских отношениях складывалась в целом неплохо. И вдруг, 29 ноября 1924 г. НКИД СССР получил от X. Лотфаллы ноту с совершенно неожиданным для Москвы сообщением. В ней он официально информировал советскую сторону о том, что «в дальнейшем местом его постоянного пребывания будет не Москва, а Рим», где он также был аккредитован в качестве посланника Хиджаза. 3 декабря 1924 г. X. Лотфалла нанес прощальный визит наркоминделу СССР и 4 декабря покинул Москву. Такой спешный отъезд несколько шокировал советское руководство. И полпреду СССР в Джидде поступило указание «срочно разобраться в причинах столь неожиданного поведения Хиджаза». 9 декабря К. Хакимов телеграфировал в НКИД, что в соответствии с поручением встречался с королем Али и имел с ним беседу по вопросу об отъезде хиджазского посланника из Москвы. Ссылаясь на заявление короля, К.Хакимов сообщал, что X. Лотфалла, дескать, «покинул Москву без ведома короля», что его отъезд никак не связан с какими-либо изменениями в отношениях между СССР и Хиджазом, и что «в ближайшее время X. Лотфалла будет заменен» (28).
Несмотря на такие заявления, причины для охлаждения отношений между СССР и Хиджазом все же были. И главная из них — отрицательная реакция Москвы на просьбу хиджазского правительства о предоставлении займа в размере 300 тыс. фунтов стерлингов, сроком на два года (с просьбой о предоставлении займа хиджазское правительство обращалось к СССР трижды: 20 ноября 1924 г., 3 апреля и 28 июня 1925 г.). В письме К.Хакимову от 20 ноября 1924 г. наркоминдел СССР отмечал, что никакого займа советское правительство королю Хиджаза давать не намерено (29). Разъясняя королю такую позицию Москвы, К. Хакимов давал понять, что переговоры по данному вопросу были сорваны, дескать, самим хиджазским правительством, допустившим оскорбительный для СССР отъезд из Москвы X. Лотфаллы; и причина срыва переговоров, подчеркивал он, не устранена.
Думается, что инцидент с отъездом X.Лотфаллы из Москвы, несмотря ни на что, был все же на руку советскому правительству. Он мог служить вполне аргументированным основанием для отказа Хиджазу в предоставлении займа, а значит, давал возможность для балансирования и маневрирования — в складывавшейся в Аравии непростой политической ситуации — в отношениях с Хашимитами и Саудитами.
События на севере Аравийского полуострова развивались стремительно. К середине октября 1924 г. войска Абдель Азиза захватили Мекку и осадили Медину. Позиции Абдель Азиза заметно усилились. Г. Чичерин срочно запросил мнение совпреда в Джидде (телеграммой от 17 декабря 1924 г.) о «возможности завязать дипотношения» с Абдель Азизом (30). В ответе наркоминделу (23 октября) К. Хакимов высказывался в том плане, что установление связей с Абдель Азизом находит «вполне своевременным» (31). Реакция Г. Чичерина на соображения, К. Хакимова последовала незамедлительно. «Сохраняя дружественные отношения с Хиджазом, — писал Г. Чичерин, — Вам следует не упускать случая войти в контакт с новой силой Аравии» — с Абдель Азизом Аль Саудом. Учитывая задачу, поставленную перед ним наркомом, К. Хакимов тут же (26 октября) направил Халиду, командующему войсками Абдель Азиза, письмо следующего содержания: «Правительство СССР, провозгласившее и со всей полнотой осуществляющее принципы полной самостоятельности мелких национальностей, назначив меня своим представителем в Королевстве Хиджаз, где мы имеем обычные интересы, установило дружеское сношение с частью народа Аравии. Пользуюсь присутствием Вашего Превосходительства в Мекке, чтобы просить довести до сведения Его Величества султана, что мы не видим препятствий к установлению дружеских сношений между обеими странами и полагаем своевременным обмен мнениями по этому поводу» (32).
5 апреля 1925 г. наркоминдел телеграфировал полпреду СССР в Джидде, что он «должен учитывать все возрастающую роль Абдель Азиза Аль Сауда в Аравии и подготавливать почву для установления с ним дружественных отношений», «Обстановка на Аравийском полуострове нам представляется в таком виде, — писал 27 марта 1925 г. наркоминдел СССР в письме полпреду в Джидде, — что мы можем надеяться на более или менее прочный контакт с объединителем Аравийского полуострова. Мы думаем, что, несмотря на все усилия англичан выжить нашу миссию из Аравии, мы сможем — при осторожной и продуманной политике, конечно, — укрепиться в этой стране и найти в Абдель Азизе Аль Сауде, пожалуй, даже и более прочную, чем в Хашимитах, опору...» (33). «Хиджаз и Неджд, — подчеркивал наркоминдел СССР, — для нас важны как базы для распространения наших связей на Аравийском полуострове, в Сирии, Палестине и Месопотамии» (34).
26 марта 1925 г. К.Хакимов телеграфировал в НКИД, что у него имеется возможность «под предлогом осуществления религиозных ритуалов» отправиться в Мекку, что, как он подчеркивал, позволило бы, в свою очередь, «установить прямой контакт» с Абдель Азизом Аль Саудом (35). Отвечая на эту телеграмму полпреда (30 марта), нарком писал, что против его поездки в Мекку «под видом богомольца» возражений не имеет; что полпред должен, «соблюдая политическую осторожность», использовать такую поездку для установления связей с Абдель Азизом и «выяснения его намерений» (36).