Ардагаст и его враги
Шрифт:
– - Как мы можем верить тебе, поносящему своего отца и отступившемуся от своего племени? И как смеешь ты преграждать нам путь в наше святилище?
– - Клянусь Солнцем, вы не войдете туда для злого дела!
Иосиф взмахнул рукой, и стена огня встала между ним и сванами. Валент тут же выставил вперед руки со всеми семью перстнями. Дивное семицветное пламя вспыхнуло и двинулось на молодого мага, изгибаясь полумесяцем и постепенно смыкаясь кольцом. Жар раскаленного железа, ядовитые пары ртути и свинца, мертвенный холод Луны попеременно терзали Иосифа, прорываясь сквозь тонкую золотистую преграду. Его одежда и волосы тлели, кашель сотрясал легкие.
Мабла зашел в каменное строение позади святилища и вынес оттуда знамя желтого шелка в виде шкуры зверя, с отлитыми из серебра зубастыми челюстями. Протянув его царю, жрец торжественно произнес:
– - Таргва Палиани! Я вручаю тебе самое священное знамя сванов. В нем - сила Льва и Волка, Солнца и Луны. Волк, пес Белого Всадника, так же силен и лют, как лев. Веди же, вожак, воинов-волков! Если поход ваш будет праведен, этот стяг принесет тебе победу, если нет - гибель. Ты сам выбрал этот путь, храбрейший из сванов. Не кляни же богов, если они остановят тебя, как Амирани.
Твердой рукой принял царь знамя. Под внезапно налетевшим ветром шелковый зверь взметнулся, затрепетал, блестя серебряными клыками.
– - Не пришлось бы мне бить по наковальне на праздник, чтобы скрепить и твои оковы, - пробормотал кузнец. Валент положил ему руку на плечо и вкрадчиво сказал:
– - Чтобы этого не случилось, Важа-батоно, сделай для меня один предмет из черной меди. Я мог бы поручить это Мовшаэлю, работавшему в адских кузницах, но разве сравнится глупый демон с тобой, лучшим кузнецом Сванетии?
Там, где быстрая Арагви впадает в широкую Куру, среди садов и виноградников раскинулась Мцхета - столица Иверии, богатая и славная. На ее базарах встречаются сармат с армянином, грек с парфянином, а вездесущие иудеи заняли в городе целый квартал. Две могучие крепости на двух высоких горах прикрывают город: на севере - Задени, на юге, за Курой - Армази. Вершину Задени венчает легкий круглый храм Митры-Задена, вершину Армази - тяжелый, массивный храм Ормазда-Армази. Обоих богов иверы переняли от арьев, обоим служат маги, знающие Авесту. Однако иверы, народ воинов, не только Непобедимого Митру, но и Мудрого Владыку Ормазда почитают как воителя. Бронзовый Армази в храме облачен в золотые доспехи с самоцветами, а в руке держит меч-молнию.
Оба бога, сын и отец, дружны на небе. Но нет мира между их почитателями на земле Иверии. Два царя правят ею: в Мцхете - великий царь Картам, в Армази - царь-военачальник Бартом. Каждый из них хотел бы царствовать один, но одолеть соперника не может, а разрывать Иверию надвое не хочет. Два царства в одном, зато не терзают, как Армению, цари-соперники, поставленные Римом и Парфией.
Не воюя между собой, цари соперничают в гостеприимстве. Пришел во Мцхету Молниеносный легион, а в Армази уже готова для его командиров царская баня. Баня отлично устроена: горячий воздух под полом согревает помещение и воду в бассейнах. На стене мозаика: беззаботный Дионис в обнимку с Ариадной. Гости только что смыли дорожную пыль в теплой бане, и теперь парятся в бане горячей. Мышцы их разминают опытные руки рабынь, чьи соблазнительные тела едва прикрыты тонкой тканью. Потом можно будет "размять" самих красавиц - прямо в бане, на пробу перед ночью. На столиках - виноград, инжир, гранаты, холодное вино в расписных чашах.
Валерию Рубрию не приходится стесняться своего стройного, сильного тела воина. Уже и волосы на груди поседели, но под кожей - крепкие мускулы, а не жир. Не то что у грузного, упитанного Бартома, расположившегося рядом. Впрочем, и он еще не превратился, наподобие римских богачей, в мешок сала и дряблого мяса: постоянно охотится и ездит верхом. Пухлое, румяное лицо царя, обрамленное курчавой бородой - сама изысканность и любезность.
– - Здесь, конечно, не римские термы, но попадалось ли вам что-либо подобное отсюда до Каспия?
– - Да, мы словно оказались если не в Риме, то в Греции, - кивнул Рубрий.
– - О, если есть в Иверии эллинство, то здесь, к югу от Куры. Наше царство ведь основал Язон, полководец понтийского царя, вскоре после смерти Александра. С ним пришло много эллинов. Увы, даже с ними он был слишком жесток, и его сверг мой предок Фарнаваз, сын мцхетского старейшины... А наш Армази разве не подобен вашему Юпитеру Капитолийскому?
– - Скорее Марсу.
Легат не смог сдержать улыбки. Куда там бронзовому вояке в золотых доспехах до величественного мужа на троне, с телом из слоновой кости! А царь уже говорил тихим, невероятно искренним тоном раба-доносчика:
– - А если есть у нас варварство, так это за Курой. Чуть поднимешься в горы, а там всякие хевсуры, тушинцы, пшавы... Грязные пастухи и разбойники, те же скифы! Я их не то что в тронный зал, в эту баню не впущу. А Картам якшается не только с ними, но и с дикими вайнахами, и с сарматами из-за хребта. Орет вместе с ними степные песни. И на Михрган [66] , по арийскому обычаю, отплясывает пьяный и с оружием перед своим варварским Михром.
– - Да, когда я вижу все эти пышные шаровары и скачки за мячом, мне начинает казаться, что я по ошибке завел легион в Парфию.
66
Михрган - праздник Митры (в день осеннего равноденствия).
– - Увы, мы слишком долго соседствуем с этими арийскими варварами. Но зато и конница наша не уступает парфянской... А знаешь ли, где сейчас этот гордец Картам? Через стену от нас, в холодной бане. Плещется в бассейне, будто сармат в Алонте или Гипанисе [67] . Еще и притащил с собой Каллиника коммагенского, опаснейшего врага Империи, лазутчика армян и Братства Солнца. Эта свора безумцев почитает равными все народы - эллинов и варваров, грубых горцев и образованных жителей равнин. Если пожелаешь, я прикажу схватить его прямо в бане.
67
Гипанис - Кубань, Алонт - Терек.
– - Нет, не стоит ссориться с Картамом, то есть, с половиной вашего царства, перед походом. Достаточно того, что я знаю: Каллиник здесь. Он был достойным юношей, но после гибели брата связался со смутьянами. Если бы не это, Господин и Бог вернул бы ему Коммагену, - сказал Рубрий. А сам подумал: "Погодите, отсюда еще будут отсылать в оковах в Рим не только лазутчиков, но и повинных в оскорблении величества. А сейчас главное - втянуть всех вас, варваров и полуварваров, в великий поход на Восток".