Аргентина: Кейдж

Валентинов Андрей

Кейдж, уже успевший уяснить, что такое Монсальват, даже не стал оборачиваться.

— Oh! Попытка насильственных действий по отношению к гражданам United States of America? Сейчас сюда приплывет линкор, так что сдавайтесь сразу... Добрый день, мсье Бришо!

— А? Что? Нас опознали? Делаем вид, что нас здесь нет — и продолжаем дей-ство-вать! Вперед, вперед, смелее, иначе составлю на вас рапорт и переведу в уличные ре-гу-ли-ров-щи-ки... Добрый день, мсье Грант! Извините за мотоцикл, но у меня он ездил, честно-честно.

Гражданин United States of America

оторвался, наконец, от журнала. Так и есть! Один слева, справа другой, dude даже не в центре, а на безопасном удалении. Все в черных дождевиках, капюшоны наброшены, вероятно, ради конспирации.

Джо, тоже оценивший обстановку, ухмыльнулся и помахал в воздухе американским паспортом.

— Да что же это такое, а?

Сержант Бришо, внезапно переместившись из арьергарда в авангард, остановился в шаге от расстеленного брезента.

— Мсье Грант, мсье Грант! У меня к вам вопросик. Ма-аленький такой. Скажите, вы свинья?

Кейдж все понял. Встал, поглядел на беднягу Монстра.

— Свинья, вы правы. Но Джо никуда отсюда не уйдет, мсье Бришо. Он — самый верный друг.

Жандарм наморщил лоб, почесал за ухом — и достал свисток.

— Вы меня вынудили. Придется прибегнуть к средствам ан-ти-гу-ман-ным. Я не виноват, я не виноват!

И переливчато свистнул.

Вначале ничего не изменилось. Потом где-то неподалеку послышался гул мотора, и прямо напротив палаток затормозил автомобиль с красным крестом на боку. Хлопнула дверца.

— Поправьте мне маску, — проговорил чей-то негромкий хриплый голос. — Не вижу!

Крис вздрогнул. Белый халат, марля на лице, перчатки, окуляры в серой стальной оправе. Ростом невелик, зато в плечах даже Монстра пошире. Ступает медленно, подошвы в землю впечатывает. Ближе, ближе, еще ближе... Бесстрашный Джо поспешил вскочить и попятиться к ближайшей палатке. Поздно! Палец, обтянутый белой тканью, безошибочно указал на Монстра.

— Вот он!

Бедняга покорно воздел вверх ручищи, доктор же проговорил фразу, известную всем больным в мире:

— Что же вы, батенька, здоровьем манкировать изволите? Прошу в карету![57]

Палатки Крис решил оставить как есть, только пологи зашнуровал. А журнал взял с собой. «Монсегюр и Монсальват» — хоть и не тезки, а похожи!

10

...Волк был счастлив под багровой Луной. Чужая плоть сброшена, словно ветхая шкура, и он, Мельник из рода Мельников, наконец-то стал самим собой. Незачем прятаться и прятать, перед ним долгожданная, выстраданная свобода. Вот она, его земля — развороченная взрывами, рассеченная шрамами старых траншей, пахнущая ржавчиной и человеческим тленом. Хотелось мчаться не глядя — вперед, вперед, вперед, к неровному, убегающему от него в бесконечность горизонту.

Волк Мельник, вскинув мохнатую черную морду, уцепил зрачками Луну. Оскалился. Завыл.

— Во-о-оля-я!

Выдохнув, дернул носом, принюхался, повел чуткими ушами. Если он не ошибся...

Не-е-е-т, он, Мельник, никогда не ошибается, это брат, застрявший в человеческой шкуре, способен обмануться и влететь в хитрый капкан. Верный слуга Черного бога всегда выбирает нужную тропу — и горе тому, кто станет на пути! Враг близко, прямо за развалинами взорванного блиндажа, за вывернутыми бетонными плитами.

— Во-о-о-оля-я-я!

Ответь, ответь! Я тебя чую! Скорее, ну!..

— Воля! Во-о-оля-я! Иду-у-у!

Волк Мельник вновь оскалил клыки. Кто бы ты ни был, ты уже мертв! Только наивный щенок, верящий сказкам, станет откликаться на чужой вызов-вой. Война и смерть не ведают правил. Нападать надо внезапно, молча, сзади! Молод ты или глуп, но раз отозвался, выдал себя — значит, на себя и пеняй!

Туда!

Волк прыгнул в траншею, в самую черную тень, где пахло старой, давно истлевшей, но не упокоенной плотью, и затаился, сам превратившись в сгусток тьмы. Не вижу, но слышу. Чую! Беги, я здесь!..

И когда наверху послышался дробный перестук чужих торопливых лап, он, выждав несколько биений сердца, собрался в комок, напрягая каждый мускул, — и прыгнул. Нет! Взлетел, прямо навстречу багровой Луне.

И я иду-у!..

И все-таки он промахнулся. Белая Волчица в последний момент успела отскочить и развернуться, упираясь когтями в пыль. На какой-то миг они замерли, морда к морде, оскал к оскалу. Волк Мельник уже понял, что легкой победы не будет, драться придется в полную силу, не до первой крови — до последней капли. Судьба, от нее не уйти!

— Sada je tvoje vreme! — выдохнул он, глядя в светлые, словно утреннее небо, глаза.

— Умри, учитель, — отозвалась она.

Но прежде чем вцепиться друг другу — враг врагу! — в глотку, они, не сговариваясь, потянулись вперед.

Страшен волчий поцелуй.

* * *

— Просыпайся! — услышал он сквозь сон голос Отомара и послушно, как это бывало в детстве, открыл глаза. Привстал, опираясь на локоть, помотал головой, прогоняя призрак багровой Луны. Поспать довелось всего пару часов. Вначале ждал брата, заодно поглядывая на дверь, врезанную в фанерную переборку, а потом махнул на все рукой и бросил прямо на пол найденный в углу старый матрац. Если Смерть окажется глупее, чем он думал, значит, так тому и быть. Судьба, от нее не уйти!

...Табак? Интересно, кто здесь курит?

— Умывайся — и поговорим.

За окнами — серое осеннее утро. Брат уже снял плащ, повесил на крючок шляпу и... Чемодан в зеленом армейском чехле — прямо посреди комнаты. Судя по виду, тяжелый. Интересно, что может принести домой торговец картинами?

— Сейчас, брат, я быстро.

Курила Мухоловка, сидя за столом. Окурки теснились в блюдце, и Харальд, не думая, их пересчитал. Ровно половина пачки. И у Смерти есть нервы.

Встал, одернул рубашку, улыбнулся: