Аргентина. Кейдж
Шрифт:
– Гитлер непобедим, – невесело усмехнулся Станислас Дивич, допивая коньяк. – Пока не закончилась суббота.
Анна пить не спешила. Эрц любил играть с ней в загадки, особенно под хорошее настроение. Например, сейчас. Почему бы и нет? Вечер, в камине горит огонь, а завтра долгое-долгое воскресенье, чистый выходной.
…Но суббота пока не закончилась.
На министре – роскошный персидский халат с огненными многоцветными разводами, на ней тоже, шелковый, белые ирисы на темно-синем. Не с иных плеч – купил специально
Прежде чем подумать о загадке, Мухоловка вновь, в который раз, посетовала на судьбу. Эрц – нормальный симпатичный мужчина, захотела – уже развелся бы ради нее со своей законной. Предлагал, и не раз! А она? Только и может – закусывать губы, пытаясь не кричать от ужаса. И глаза плотнее закрывать, чтобы взгляды не встретились.
Проклята… Ладно! Думаем!.. Значит, суббота?
Отхлебнула из рюмки, слегка нахмурилась, вспоминая давно читанные слова:
– «Когда же вырастет твой слуга и станет ростом со взрослого, будет он делать для тебя, что требуется, и на все способным окажется…»
Угадала?
– «…Если же хочешь сотворить сторожа, невидимого для злодеев, надень на шею слуге своему ладанку с известным тебе Именем. Но не забывай вовремя вынуть изо рта создания этого пластинку “шем”». Правильно, Эрц?
Станислас Дивич поставил рюмку на стол, поглядел в глаза.
– Я никому тебя не отдам, Анна. Умница! Да, именно так. «Но не забывай вовремя вынуть изо рта создания этого пластинку “шем”, ибо в ночь с пятницы на субботу сила того, кто слеплен из глины, возрастает неимоверно». Гитлер – голем, и ночь уже наступила. Те, кто его создал, – настоящие мастера. Голема не сокрушить в прямом бою.
Горел камин, коньяк был превосходен, а впереди – целое воскресенье…
Но суббота еще не кончилась.
– Выходит… Наша страна обречена, Эрц? Мы можем тянуть время, балансировать между Бесноватым и Дуче, искать контакты со Сталиным, но это лишь отдалит неизбежное. Голема не остановить.
Станислас Дивич не ответил. Загадка еще не решена.
– Нас оккупируют. Что дальше? Подполье, настоящее, боеспособное, создать невозможно, мы уже это просчитали. Значит… Если нет подполья, если мы не сможем бороться в самой стране, надо создать легенду, миф о нашей борьбе! Нужны герои, нужны подвиги. А когда пластинку «шем» выдернут у Бесноватого изо рта…
– Золотую, – негромко уточнил министр. – Цифры по американским кредитам ты видела. Если отрубить финансовые линии, взбесится, мерзавец, сразу!
– Да. Тогда – Армагеддон. Планета Аргентина падает на Европу, и живые начинают завидовать мертвым. Но у нас уже есть правительство в изгнании, лидеры, мученики, герои, маленькая армия на одном из фронтов… И знамя, которое мы поднимем над Президентским дворцом, когда Гитлер начнет подыхать! Правильно?
Эрц медленно встал, подошел, наклонился. На ее плечи легли тяжелые ладони.
– И это знамя поднимешь ты, Анна.
Мудрый Эрц не учел одного. Она, секретный агент Мухоловка, такой же голем, слепленный из мертвых тел расстрельной ямы. Может, оно и к лучшему. Големы не чувствуют боль.
– Да какое там! – невесело рассмеялся Руди, переключая фары на дальний свет. – Меня сразу со службы выгнали, я же для них – мишлинге, недочеловек. Хорошо, уехать успел – и родственников переправил. Ничего, у дяди – фирма по торговле автомобилями в Париже, сейчас там кручусь. Авто оценили? «Nervastella», восемь цилиндров, каждый – пять тысяч «кубиков»!..
Туман начал отступать, редеть, но ехать все равно приходилось почти на ощупь. Оно и к лучшему, никто их в Гавре не заметит. Пять тысяч «кубиков» – хорошо, а то, что ее встретил Руди, – вообще идеально. Парня невозможно перевербовать. Согласится, все подпишет – и тут же прибежит каяться. Проверено!
Но это Руди…
– С Шарлем – что?
Лейтенант Кнопка ничуть не удивился.
– Ничего. То есть все в полном порядке. Его, когда все закрутилось, наци арестовали, но скоро выпустили. Вы же знаете, Мухоловка, кто у Шарля родичи! Сейчас господин Домучик здесь, во Франции. Наших тут вообще полно, хоть армию создавай.
Анна кивнула, не став комментировать. Туман, туман… Вроде бы остался позади, но вот снова – белая пелена стеной. Арестовали, выпустили – так и внедряют агента. Никакую армию из беглецов не создать. Считай, половина – засланные, у остальных же страх ночным туманом в глазах.
А дома, на покинутой Родине – выжженная пустыня. Тот, кто поумнее – бежал, кто посмелее – арестован, остальных держат на поводке. Каждый первый пишет донос на каждого второго. Какое уж тут подполье?
Стоп! Но ведь и немцы так думают!..
Мужчина в семейных трусах в природе невозможен, как ноги средневековой королевы. Он существует лишь на киноэкране, в комедиях, однако не всякий. Герою в трусах не быть, лишь персонажу второго плана, дежурному получателю пинков в зад.
– Минуточку-у-у!
На двери номера, под бронзовой начищенной до блеска ручкой – табличка «Ne pas d'eranger!». Она остановит всякого, ищущего общения с постояльцем знаменитого парижского «Гранд-отеля», что на Рю Скриб, рядом с Оперой. Всякого, только не…
– Сколько тебя ждать, Крис? Копаешься, копаешься!..
…Великолепную Лорен Бьерк-Грант, мисс Репортаж.
– Так еще же полчаса, Лорен!..
Успел! Пусть пуговица не застегнута, и ноги – босиком, и выше пояса только майка. Зато брюки на месте.
Уф! Фу!..
Мисс Бьерк-Грант изволила бросить взгляд на стенные часы в деревянной полированной раме. В сторону Кейджа даже не посмотрела.
– Тем лучше, надо кое-что тебе рассказать, малыш.
Кристофер Жан Грант сглотнул. Увы, не отучишь! Проси, не проси, а все равно «малыш», и то под хорошее настроение. Под плохое же… Нет, лучше не вспоминать! И не спорить. Кто он – и кто она? Репортеришка в семейных трусах – и великая, знаменитая, Пулитцером увенчанная…