Архангельские поморы

Вербицкий Сергей

Корабли французские вначале в заминке пребывали: как атаковать, решали. Яков управлением маневров командовал, пока Арсений у пушек стоял и это Богом посланное время с толком использовал. Повернул фрегат кормой к французам и ходу дал. Те спохватились и вдогонку бросились. Корвет и бриг чуть правее шли, когда вдруг Яков «Петра I» на новый курс положил, кругаля дал, в полный багштаг вошел и оказался бортом прямо перед бушпритами французских кораблей. Ахнул левый борт, вздрогнул корабль-фрегат, белое облако к мачтам взметнулось – это книпели, в паруса нацеленные, полетели. Порвали полотно белое у грабежников – у них ход и поубавился. Те давай поворачивать, борт

подставлять, чтобы ответ дать, а Яков по ветру пошел и умело за бриг спрятался, да так, что корвету и выстрелить возможности никакой не оставил, иначе в своих рисковал попасть.

Давай шевелись, шевелись, олухи бестолковые, – кричал Арсений, командуя подготовкой к залпу новому.

Теперь время ядрами пришло окатить врагов злосчастных. У каждой пушки суетились три пушкаря. Один из них клоцом ствол чистил. Второй что-то искал, а третий с водой канитель разводил остужая орудие.

Что ты ищешь, растяпа, возьми пыжовник, вон пенька осталась. Давай, налегай, – продолжая регулировку наводить, орал во все горло Арсений. Через минуту-другую орудие к зарядке готово было. И фрегат как раз к месту залпа приближался.

Арсений, торопись скоро залп давать! – кричал Яков.

Полный багштаг – курс корабля относительно направления ветра в 135 градусов.

Книпели – два пол-ядра, скрепленные цепью.

Клоц – цилиндрическая щетка из щетины, насаженная на длинный шток и служившая для чистки ствола пушки.

Пыжовник – для удаления пеньки или пыжей использовали своего рода штопор – пыжовник.

Пенка – веревка.

Картуз – платяной мешочек с зарядом пороха.

Пыж – клочок сена или лыка, обвязанный пенькой.

Пробка – деревянный цилиндрический предмет.

Протравник – игла, снабженная делениями для прокола картуза через специальное отверстие в стволе.

Пальник – деревянный шток с намотанный на него фитилем.

Бомбардель – относится к малой судовой артиллерии. Небольшая пушка выполненная из бронзы, смонтированная на вилке.

Ни живота, ни головы не жалеть! За государя нашего… . Орудия заряжай! – кричал Арсений.

Картуз! – команду дал Поспелка.

Есть! – ответили матросики, когда работа закончена была.

Пыж!

Есть!

Пробка!

Есть!

Пыж, еще!

Есть!

Ядро!

Есть!

Протравник бери живей, – сказал Арсений, стоя на изготовке у орудия и держа пальник в руках.

Готово!

Мы готовы, Яков.

Сейчас подойдем.

Как только два корабля поравнялись друг с другом, Яков крикнул: «Огонь!». Арсений поднес пальник к стволу, и орудие вздрогнуло, изрыгнув дьявольскую начинку. Вслед и остальные так же закурились дымом. Двадцать два ядра впились в борт брига, пробив его насквозь, и кое-где палубный настил снесли. «Ура!» – троекратно прокричали матросики наши, обрадовавшись удаче, но ответ последовал немедля. Из десяти пушек, что на борту француза имелись, также дым пошел, и на корабле-фрегате ощутили, сколь непродолжительна радость была, как и счастье в жизни.

Треск-скрипение древа корабля-фрегата от попадания ядер французских разломили сердце Арсения. Хоть и урону немного было, так фальшборт в трех местах пробило, да обшивку немного разодрало; кто-то в крови загибался от ран полученных. С брига не только ядра прилетели, а и картечь, из мушкетов и бомбарделей посланная. За корабль сильно испужался Арсений и подумывать начал, не уйти ли подобру-поздорову. Тем паче что превосходство

не на стороне нашей находится.

За корму кораблям вражьим зашли и увидели, как кличут их. Корвет «Ройаль де Дюнкерк» звался, а бриг, уже покалеченный, – «Голубка», так надпись значила. Зайдя им за бак, корабль-фрегат Арсения неожиданно еще порцию железа в нос получил. Решили ответить и подготовили послание. Снова грянули пушки и по «Голубке» ударили, всю корму ей разворотили, аж осела немного. Но корвет еще невредим был и с разворота уже возвращался, наготове у него все было, так что снова досталось «Петру» нашему. В двух местах борт пробили ядра неприятельские, снасти повредили.

В таком событийном движении шло сражение в течение четырех склянок, пока корабль «Голубка» под угрозой утопления окончательного из бою не вышел и к купцам нашим не подался. А вот корвет французский, наипаче, всячески стремился ущипнуть, заклевать нашего «Петра». Дело совсем худо стало, когда третий корабль французов на выручку пошел на смену «Голубке». В планах стояло скорейшее ее потопление, чтоб приступить к корвету, но, видимо, прочуяли французы затею Арсения и все старания канониров его в прах обратили. Теперь сызнова два корабля невредимых ущерб нашему «Петру» чинили. Всякая уже возможность на викторию при новой обстановке была утеряна. И тут снова подумалось Арсению: «Не пришла ли пора отворачивать, иначе и корабль потеряем и викторию не добудем». Уж больно врагам фрегат удалось подпортить, и теперь без ремонта нечего было и сряжаться к морю Балтийскому. Отошли потихоньку, а корвет в погоню было бросился, как новый поворот дела увидел. Но где там! Арсений паруса наладил по ветру и такого стрекача задал, что скоро в точку превратились все преследователи его.

Поскольку в скорости у «ПетраI» преимущество имелось, направились на запад к берегам Аглицким, авось управу какую найдем на грабежников французских. День шли, два шли – никого, ужо и берег завиднелся, а судов сторонних так и не показалось. Словом, мертво море оказалась, корабли как-то не ходили здесь. А на третий день туман запустился, глаз застилает так, что не видать ничего далее руки своей навытяжку. Того и гляди, на мель или на корабль какой наскочим.

Четыре склянки – соответствует двум часам.

Шли медленно, почти на месте стояли, пока напасть белая не сгинула и проход глазам не освободила. А там продувать начало, и через три дня корабль-фрегат «Петр I» Темза в свои берега приняла. Вот и здравствуй, город Лондон, земля аглицкая! Здесь и сказ наш исход свой берет про путь нелегкий Арсения Парфенова, сына Коржавина, к королеве английской Анне.

СКАЗ ПЯТЫЙ

Про город Лондон далекий, службу иноземную и перемену курса корабля-фрегата «Петр I».

Прежде нежели зачать сказ новый про Арсения Парфенова, сына Коржавина, и продолжить ткать пряжу сочинения общего, не худо бы окантовку вначале наладить и выразить расклад сил политических на арене европейской, поскольку в неразрыв с ними путь его дальнейший проистекать будет.

Развернем карту земель иноземных и увидим, что задача перед нами встала многотрудная. Началась война долго ожидаемая коалиций разных, на предмет дележа пирога сладкого – Гишпанской вотчины. Покарал Господь неуемное королевство католическое за инквизицию злопитаемую, проливавшую с избытком кровь напрасно Богом им вверенного народа.