Архангельские поморы
Шрифт:
Примечал.
Из Европы шлюзовых дел мастеров нанятых привезли, будем реки соединять для судохождения из Черного моря в Балтийское.
Работа неподъемная, народу тыщи потребно будет.
А что ж ты хошь даром во время просвещенное въехать? Нет уж, спали веками, сидели во владеньях своих, носа не показывали, а Европа-то вон куды ускакала, нам теперь знашь сколько поту нужно пролить, чтоб хоть на аршин к ней приблизиться! За границей нам ни почета, ни уважения нет, смеются все на нас да удивляются, аки чуду диковинному, будто не из одного чрева вышли. Тошно мне, Арсений, такой землей управлять. Ты вот не остался в стороне чужой,
Распрощались они по дружбе и о встрече новой зареклись. И на исходе третьего месяца пребывания Петра в Архангельске, опровергнув своим появлением всякое вмешательство в жизнь мирную нашего города, что говорилось в письмах подметных, отправился царь на построенных кораблях до Соловецкого монастыря. Отслуживши литургию и молебен, встретив праздник Успения Пресвятой Богородицы в святой обители, к урочному часу к нему человек посланный подоспел с донесением. Приняв благословение от тамошнего архимандрита, государь засобирался в дорогу, и утром отбыла эскадра кораблей к Поморскому берегу Онежской губы. Выгрузили припасы боевые и отправили корабли все восвояси до Архангельска, оставив только два малых фрегата «Святой Дух» да «Курьер». От Нюхацкой пристани через Пул-озеро до Повенца дорога осударева в сто семьдесят верст была выстроена загодя .
Дорога осударева – дорога от Нюхацкой пристани до Повенцов, длиной почти в двести километров. Рубили через леса просеку в три сажени шириной, корчевали пни, ворочали с насиженных мест камни-валуны, застилали деревянный настил. Шесть мостов навели. За полтора месяца управился народ крестьянский. Дорога была ровной, иначе невозможно было два малых фрегата протащить.
«Орешек» – мощная деревянная крепость построенная в XIV веке новгородцами на острове в истоке Невы. Остров по форме напоминал лесной орех, отсюда и название пошло.
Нотебург – город Орешек переименованный шведами после его взятия в 1611 году и заключения Столбовского «вечного» мира в 1617 году.
После взятия его русской армией под командованием Петра 22 октября 1702 года, город был переименован в Шлиссельбург (ключ-город в переводе с немецкого), ныне это Петрокрепость.
Шпангоут – поперечные жесткости бортовой обшивки судна, между днищем и палубой.
Фрегат – Целый класс кораблей строящийся с XV века. Трех мачтовое судно стоящее по своим размерам перед Линейными кораблями. В XVII веке на фрегатах располагалось на одной палубе от 24 до 38 пушек. Позже число палуб и пушек увеличилось.
Рангоут – мачты, реи и прочие деревянные конструкции, способствующие несению парусов.
Такелаж – общее наименование всех снастей (тросы, веревки, цепи) и стрелах. Различают стоячий и бегучий такелаж. Назначение такелажа – поддерживать и укреплять рангоут.
Нагнали народу из прилежащих местностей тысяч пять, а может и более. В полтора месяца леса порубили и мощенное полотно по болотам и трясинам проложили, а через реки мосты плавучие навели. Волокли оба корабля в кадках по суше, под полозья бревна подкладывали мужички крестьянские, и многие тогда жизни свои за царев переход до Ладоги положили. Венцом усилий ратных явилось взятие «Орешка»-города, Нотебурга шведского, что на острове по выходу Невы реки из Ладоги стоит. Здесь и пошел счет победам Петровым над королем Карлом шведским.
А что же Арсений наш? Весь остаток лета и осень трудился на верфи над корпусом корабля своего. Стук топора, шуршание пилы и грохот кувалд и деревянных молотков надолго впился в его слух. Леса не хватало, судно конструкции особенной было, и не всякая древесина подходила. Пришлось ее за двадцать, тридцать верст подвозить, а иную, для шпангоутов, твердую кедровую породу выписали аж из-под самого Урала. Две тысячи возов везли загодя обработанных бревен. Надрывались люди, надрывались лошади, но все же доставили энто дерево диковинное в Архангельский город. Его пока переправляли из далека, оно дюже просохло, а потом граждане заморские дивились, отчего у Арсения так долго корабль без ремонта обходится и срок службы удлинился. А поначалу-то пальцем у виска вертели и смеялись. Через сто лет только его секрет и узнали, а так все из сырого леса корабли-то строили.
Кленом обшивку корабля выполнили, а из сосны смолистой мачты поставили. Арсений сам лак мудреный изготовил промазывать днище корабельное, а в кузне пленку медную заказал, чтобы ею закутать пониже линии воды корпус, дабы уберечь его от протечки в дальнейшем. Много таких специальных работ было сделано, вот и затянулась постройка корабля-фрегата. Когда пришел мороз и дармовое искусство на окнах оставил, стоял корабль Арсения, словно башмак без шнурков, без снастей, значит, без рангоута и такелажа должного.
Всю зиму Арсений на отборе был. Народу по жестяным грамотам собралось с избытку. Плату обещали щедрую, по пятнадцати рублев в год, водочное довольствие, хлебные и кормовые запасы. В подчинении у Арсения офицеры: Берг Гаутман – голландских кровей, другой – английских, Олаф Эйдер, да врач, немец Томас Твит из баварских земель. Вот они втроем смотрины вели, дохлой и худой кабальной челяди набралось множество, так их отсеивали в первую очередь. Брали у кого зубы крепкие и кто ростом высок. Зазря бегал Арсений к своим поморцам, зазывая на службу морскую, не хотел народ вольный в найм идти, на стороннем судне ходить. Лучше дело свое знать, на карбасах плавать, семгу промышлять, чем подневольным быть, не для того он сюда в суровый край забрался.
Для отбора отрядили избу просторную, топили изрядно, в сенях народ толпился, порты сымал, догола раздевался. В горсть срам подбирали и, дверь дощатую отворив, внутрь вбегали, а из комнат пар как из бани валил – на улице мороз суровый ходил, за бороды всех брал. Хвать за волосищи и поседел мужик.
Кто есть такоф? – спрашивал Олаф Эйдер.
Поспелко Олексеев, сын Барандыкова, – ответил молодой еще не мужичонка, но и пареньком уже не назовешь.
Какоф от роду год идет? – продолжал англичанин суровой речью допрос строгий вести.
Мне ужно весной буде о тридцати двух, – ответил Поспелко и всмотрелся в Арсения, что за столом с бумагою и пером сидел. – Сенька, черт, ты?
Поспелко… , – подняв голову кучерявую вымолвил Арсений.
Ну ты, князь, ажно работу хлопотну выбрал, а я из Холмогор сюды прикорячился, дядька Прохарий, слава Богу на подводу взял. Да я не один, тама вона в сенях еще Первушка Макеев околевает.
Арсений оторопел немного от встречи не предусмотренной и вид начальствующий потерял. Затем оправился, улыбку ребяческую, оставшуюся с юной поры, подобрал и велел Бергу, Гаутману позвать знакомца своего, с кем по молодости лет приходилось путешествовать по окрестным местам и в Холмогоры заглядывать.