Архангельские поморы
Шрифт:
В 7201 году от сотворения мира – старое летоисчисление, в переводе на григорианский календарь соответствует 1693 году.
Европа – от греческого Europe. Этимология слова ''Европа'' спорна, оно происходит от семитского слова ''вечер'' . Греки подразумевали свои и фракийские земли, а Эгейское море издавна воспринималось как естественная граница, и поэтому уже в древности Европу отделяли от Азии по этой импровизированной линии. С VI века до Рождества Христова Ионийцы распространили название ''Европа'' на все страны к северу от Средиземного моря.
Всепьянейший собор – созданное
Апраксин Федор Михайлович (1671 – 1728) – военный и государственный деятель, генерал-адмирал, граф, брат царицы Марфы, жены царя Федора Алексеевича; воевода в Архангельске (1692), участник Азовских походов, начальник Адмиралтейского приказа (1700-1706).
Собрали всепьянейший собор, посидели как полагается, а наутро надули паруса и чуть свет отправились в путь.
Вода снизу несет, а ветер сверху подгоняет – лихо пошли корабли купеческие. Средь них и яхта «Святой Петр» затерялась с самодержцем на борту. Петр ростом высок – жердь, словно мачта, он как море-то увидел, глазищи выкатил, чуть из орбит не полезли. Веселился как мальчишка, морские просторы все охватить пытался, полную грудь воздуху набирает, а сам весь в неописуемом восторге. Не успел Петр освоиться на Беломорье, как оно их вынесло в Ледовый океан, где открылись им заполярные владенья. Здесь путь их и кончился, пушки проговорили прощальные слова купцам иноземным и повернули нос «Святого Петра» обратно. А царь-то все вслед купцам смотрел, душа его так и рвалась полететь за ними, видно, крепко он прикипел сердцем к морскому делу. Вернулся Петр, утвержденный в мысли заложить в Архангельском городе судоверфь.
Верфь сработали в заречном районе, на Среднем Саломбале, на самом его мыску. Также в срочном порядке лесопилки построили, расширили парусное и канатное дело. Сам же государь взявши топор и заставивши бояр вбить по гвоздочку, заложил киль нового корабля названия «Святой Апостол Павел». Основал первое казенное адмиралтейство, заказал в Голландии фрегат настоящих размеров. Время проходило, а царь то в кузнице, то на токарном станке работу ладит, то с иноземными капитанами беседу ведет, уезжать совсем не хочет, купцов из Амстердама поджидает. А уж как в середине листопада пришел долгожданный караван, закатил царь пир, празднество. Весь город неделю гулял, Петра провожал. А он, облачившись в костюмы голландского шкипера, положил на двинского воеводу Апраксина завершить строительство нового корабля, обещав вернуться к весне будущей.
Зима небо заволокла, солнце сокрыла, а молодому Петру горесть принесла. Скончалась его матушка. Облившись слезами горючими, отписал он Апраксину, на чьем попечении оставлен был корабль, о чувствах своих скорбных.
Утешился писанием апостолов святых и дал инструкции по дальнейшим делам судостроительным.
Ручьи потекли, снега сошли, дали вздохнуть земле-матушке, и Петр снова засобирался к Беломорью. Собрал своих поданных, придворных, министров, советников всякого сорта, товарищей и еще разного народа, всего получилось человек триста. Нагрузили в двадцать две баржи: пушки, пороху, другого какого оружия и бочек с пивом несчитанное количество – и двинулись к Архангельскому городу.
Только к окрестным деревушкам подъехала вся эта процессия, а народ крестьянский уж во всю толпится, встречает царя своего. По прибытии в город с самого начала Петр во церкви Ильи Пророка благодатный молебен отстоял. Прославил Бога нашего Иисуса Христа и, не мешкая более, полетел он залетным соколом к реке, а там стоит уж вовсю дожидается отстроенный корабль названья «Апостол Павел». Сердце забилось молодецкое, невтерпеж стало ему, взял кувалду пудовую, выбил подпорки, что держали птицу-корабль, и выпустил чудо-детище своей страсти морской на волю. Глянул вдаль, куда река уходит, где ветер-разгуляй носится, где свобода в сердце даром заходит. И потянуло Петра снова туда, где его молодецкий дух вырвется наружу, расправит крылья и придет отдохновение от затхлой, душной Москвы, скрутившей всю его сущность православную.
Средь ночи, дабы поспеть с отливом, потащил Петр всех на палубу. Послали в Кузнечиху, где наш лоцман Арсений Парфенов, сын Коржавина, живет. Стащили с печи, растолкали, разбудили, водицею спрыснули, колья в глаза вставили и повели на «Святой Петр». Маршрут у самодержца был задуман к Соловецкому монастырю. Для этих целей и был с собой захвачен архиепископ Афанасий.
Суровый север не терпит спешки, вот в самом устье Северной Двины-матушки и охладило пыл Петра штилем. Проболтались сутки на месте, а к следующему восходу пошли далее.
Проснувшись от спячки, ветер нордовый свирепеть начал, с каждым часом налегает.
Соловецкий монастырь – основан в конце 20 – 30-х годов XV века на Соловецком острове в Белом море.
Ветер нордовый – ветер северный.
…корабельного вожа – так в Поморье называли лоцманов.
Румпель – рычаг для управления судном.
Облака заплакали, тучки посерели, а солнце спряталось, не желая смотреть на хулиганство вольной стихии. Волны ощетинились, взбунтовались и давай кидать яхту. Время проходило, а Беломорье все серчало, и вот уже кораблик, щепке подобно заглатывался им и выплевывался обратно. Все пассажиры и моряки в испуге, взмолившись Господу нашему Иисусу Христу, просили о пощаде, а бывший при них архиепископ давал последнее причастие.
Эка буря окаянна разыгралась, – ворчал Петр пробираясь на корму. – Кто здесь правит?
Арсений Парфенов, – ответил из темноты лоцман молодой.
Все люди, бывшие на яхте, слепились в одну кучку в страхе великом и уж ждали светопреставления. Палубу волны заливали кипучие, ветер хлестал без устали, а Петр с Арсением висели на балке рулевой, управляя досточкой в этой кутерьме.
Нам нужно к Унской бухте пробиться, там схоронимся, – прокричал Арсений.
Куда? – не слышал Петр.
К Унской бухте, – повторил Арсений.
И оба, налегая на румпель, направляли яхту в заводь тихую. Так стояли они, вместе привязавшись, пока в воду спокойную не вошли. Молитвы и воззвания к Спасителю нашему Иисусу Христу не пропали даром, и Бог смилостивился над путешественниками, усмирив стихию.
Ох, а как спаслись и вышед на бережок твердый, стали благодарить государя за чудодейственное избавление. А Петр им в ответ: «Да не меня благодарствуйте, а вот корабельного вожа нашего», – и подзывает Арсения к себе. Тот глаза прячет, кудрявую голову наклонил, нехотя к народу столичному подходит.