Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Я повернулся и, нахмурившись, отворил дверь в комнату. «Альфа» прилипла к окнам и негромко переговаривалась. В противоположном углу комнаты Билли повозился с телевизором, и на экране возник слегка ошеломленный комментатор-синоптик. Изображение то и дело рябило и покрывалось снегом эфирных помех.
— Эй, ребята, — окликнул Билли. — Потише, дайте послушать, — он прибавил громкости.
— …поистине беспрецедентное явление. Мощнейший заряд арктического воздуха со скоростью экспресса пересек Канаду и надвигается на Чикаго и его окрестности со стороны озера Мичиган. И, словно этого недостаточно, тропический фронт, до сих пор мирно сидевший в районе Мексиканского залива, внезапно устремился на север вдоль Миссисипи. Они встретились прямо над озером Мичиган, и мы уже получили первые сообщения о дожде и выпадении града. По всему району озера Мичиган ожидаются сильные грозы, а в следующие несколько часов в округе Кук возможны смерчи. Национальная Служба Погоды предупреждает также возможности наводнений в восточной части Иллинойса. Это весьма живописная, но буйная погода, леди и джентльмены, и мы убедительно советуем вам оставаться в помещениях до тех пор, пока…
Билли приглушил звук. Я окинул помещение взглядом и обнаружил с дюжину пар глаз, внимательно смотревших на меня. Опаньки…
— Гарри, — произнес, наконец, Билли. — Это ведь не обычная гроза, нет?
Я покачал головой, выудил в холодильнике еще банку колы и устало шагнул к двери.
— Это побочный эффект. Вроде того дождя из жаб.
— Что это значит?
— Это значит, — сказал я, не оборачиваясь, уже из-за двери, — что времени у нас совсем не осталось.
Глава двадцать третья
Я гнал «Жучка» на север от города, стараясь держаться берега озера. Дождь лил как из ведра, а тучи то и дело освещались вспышками молний. Милях в десяти от центра города дождь сделался, наконец, слабее, зато воздух — заметно холоднее. Во всяком случае, я в джинсах и футболке начал дрожать. Я свернул с Шеридан-роуд и проехал еще пару миль на север от Северо-Западного университета, в сторону Уиннетка, потом остановил машину, вытянул стояночный тормоз и вышел на берег озера.
Ночь была темная, но я не засветил свой жезл, и фонарика брать с собой тоже не стал. Конечно, потребовалось некоторое время, чтобы глаза свыклись с темнотой, но в конце концов я начал различать силуэты деревьев и вышел сквозь кусты к длинной, выдающейся в озеро скале. Я пробрался на самый конец ее и с минуту просто постоял, слушая раскаты грома над озером и плеск волн о берег. Сам воздух казался каким-то тревожным, полным жестокости, а легкий дождь был до неуютного ледяным.
Я закрыл глаза, набираясь энергии из окружавших меня, сходившихся в этой точке стихий. Сила пульсировала во мне, рвалась наружу, едва подчиняясь моей воле. Я мысленно придал ей нужную форму, открыл глаза и поднял руки так, что дождевая вода стекала по шрамам на запястьях.
Я собрал все силы, что накопил за эту пару минут, и повернулся лицом к бушевавшей над озером грозе.
— Крестная! — выкрикнул я. — Vente, Леанансидхе!
— Право же, детка, тебе совершенно незачем так кричать, — послышался голос у самого моего уха. — Я и так здесь.
Я подпрыгнул от неожиданности и чуть не свалился в воду. Моя фея-крестная невозмутимо стояла на поверхности воды чуть левее меня, слегка покачиваясь на волнах.
Мы с Леа примерно одного роста, но в отличие от моих резких черт и острых углов, она являет собой сочетание перетекающих кривых и мягких форм. Волосы цвета огня струились до самых бедер; сегодня на ней было шелковое платье изумрудного с золотыми и аквамариновыми прожилками цвета. Золотой плетеный пояс подхватывал его на талии, и на этом поясе висел в ножнах нож с темной рукояткой.
Леа принадлежала к высшим сидхе, и красота ее не поддавалась описанию. Безупречность ее форм дополнялась женственной чувственностью полных губ, нежной кожей и кошачьими как у большинства фей глазами золотого цвета. Она смотрела на мое удивление с легкой улыбкой.
— Добрый вечер, крестная, — сказал я, изо всех сил стараясь быть вежливым. — Вы сегодня не уступаете красотой звездам.
Она испустила довольный вздох.
— Такой льстец. Этот разговор уже нравится мне больше предыдущего.
— Ну, на этот раз я не умираю, — заметил я.
Улыбка ее померкла.
— Это как посмотреть, — мягко возразила она. — Тебе грозит большая опасность, дитя мое.
— Если подумать, как правило, так бывает каждый раз, как вы оказываетесь рядом.
Она укоризненно хмыкнула.
— Вздор. Я никогда не заботилась ни о чем, кроме лучших твоих интересов.
Я горько усмехнулся.
— Моих лучших интересов? Круто сказано.
Леа изогнула бровь.
— Разве у тебя имеется повод думать иначе?
— Ну для начала, вы обманом заставили меня упустить магический меч, а потом продали Мэб.
— Цыц, — оборвала меня Леа. — Меч — это просто бизнес, детка. А что касается продажи тебя Мэб… Тут у меня не было выбора.
— Ну да, конечно.
Она выгнула бровь еще сильнее.
— Ты мог бы и сам догадаться, дорогой крестник. Ты же знаешь, я не могу говорить неправды. После нашей прошлой встречи я вернулась домой, обладая огромной силой, но с совершенно расшатанным здоровьем. Его надо было поправить, и твой долг стал тем механизмом, который выбрала для этого Королева.
Мгновение я хмуро смотрел на нее.
— Вернулись, обладая огромной силой… — взгляд мой упал на нож, висевший у нее на поясе. — Той штукой, что дали вам вампиры?
Она небрежно опустила руку на рукоять кинжала.
— Ну, не принижай ее так. Этот предмет создан не ими. И это не столько подарок, сколько плата.
— Выходит, «Амораккиус» и эта штука одного поля ягоды? Вы это имеете в виду? — ох. Моя фея-крестная была достаточно опасна и без подобных магических артефактов. — И что это?
— Вопрос не в том, «что», а в том, «чье», — поправила меня Леа. — И в любом случае, заверяю тебя, передача моих прав на тебя Мэб не имела целью причинить тебе какой-либо вред. Мне это нужно меньше всего.
Я хмуро уставился на нее.
— Вы пытались превратить меня в одну из своих гончих и держать в конуре, крестная.
— Ты был бы там в полной безопасности, — возразила она. — И счастлив. Я желала для тебя только самого лучшего — ведь ты мне не безразличен, дитя мое.
В животе моем неприятно похолодело.