Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
— Он не сможет этого доказать, — утешила меня Сьюзен. — Или сможет?
— Сможет или нет, я на одних судебных издержках разорюсь. Гадкий, алчный, болтливый педик.
— Как мне тебя ни жалко, но я добавлю тебе неприятных новостей. Ортега жив. Он вернулся в Касаверде и выздоравливает. Он вызвал к себе самых сильных своих вассалов и дал понять, что намерен лично убить тебя.
— Ну, уж с ним я как-нибудь разберусь. Ты не видишь в этом никакой иронии? Вампиры, священные реликвии… Господи, обхихикаться можно.
Сьюзен произнесла что-то по-испански — явно не в трубку — и вздохнула.
— Черт. Мне пора.
— Спасать детей-сирот?
— Прыгать с крыши на крышу. Пожалуй, стоит все-таки надеть нижнее белье.
Я невольно улыбнулся.
— Ты шутишь куда больше, чем прежде, — заметил я. — Мне нравится.
Я почти воочию видел на ее лице невеселую улыбку.
— Мне приходится иметь дело с уймой жутких вещей, — сказала она. — Ну, невозможно же не реагировать на это. И тут уж или смеяться над ними, или повредиться рассудком. Или стать таким, как Мартин: замкнуться от всех и вся. Стараться не чувствовать.
— А ты, значит, шутишь.
— У тебя научилась.
— Мне в пору школу открывать.
— Может, и так, — сказала она. — Я тебя люблю, Гарри. Жаль, что так все вышло.
У меня снова сдавило горло.
— Мне тоже.
— Я пришлю тебе номер абонентского ящика. Если вдруг потребуется моя помощь, сможешь связаться.
— Только если потребуется помощь? — не выдержал я.
Она негромко вздохнула:
— Да.
Я хотел было сказать «ладно», но горло перехватило еще сильнее.
— До свидания, Гарри, — произнесла Сьюзен.
— До свидания, — прошептал я. Так все и кончилось.
На следующее утро меня разбудил телефонный звонок.
— Хосс, — сказал Эбинизер, — посмотри-ка новости по телевизору. — И повесил трубку.
Я спустился в соседнюю забегаловку позавтракать и попросил официантку включить новости. Она включила.
— …чрезвычайное происшествие, воскрешающее в памяти научно-фантастические ужастики на рубеже тысячелетия. Огромный астероид, рухнувший из космоса, столкнулся с землей в окрестностях гондурасской деревушки Касаверде. — Лицо диктора на экране сменилось кадрами, снятыми с вертолета: огромная дымящаяся дыра в земле окружалась проплешиной диаметром в полмили, где взрывная волна не оставила ни одного стоящего дерева. У самой границы зоны разрушений виднелась нищая на вид деревушка. — Однако по поступающим от информационных агентств данным, так называемый метеор на деле представляет собой давно уже не функционирующий советский спутник связи, сошедший с орбиты и упавший на землю. Точное число пострадавших пока неизвестно, однако сомнительно, чтобы кто-либо из проживавших в особняке бывшего местного сеньора мог остаться в живых после прямого попадания в дом космического гостя…
Я медленно откинулся на спинку стула и прикусил губу. Я решил, что, может, мне и не стоило огорчаться из-за того, что астероид Дрезден на поверку оказался старым советским спутником. И еще я сделал зарубку на памяти: никогда не ссориться с Эбинизером.
Наутро я выследил Марконе. Это далось нелегко. Мне пришлось поторговаться кое с кем из потустороннего мира, чтобы получить ориентированное на него заклятие, и уж кто-кто, а он умел отрываться от хвоста. Я взял напрокат Майклов белый пикап, чтобы обращать на себя меньше внимания. Жучок не лишен обаяния, но по части скрытности не годится никуда.
Он дважды менял автомобили и каким-то образом задействовал магический аналог направленного электромагнитного импульса, оставивший от моего заклятия рожки да ножки. Только сообразительность и удачно проведенный тауматургический ритуал помогли мне удержаться у него на хвосте.
Ближе к вечеру его автомобиль остановился перед маленькой частной больницей в Висконсине. Он вышел из машины в непривычно затрапезной одежде, в бейсболке на голове — мне даже завидно стало, так легко он перевоплотился. Он достал из машины небольшой рюкзак и вошел в здание. Я выждал несколько минут и снова испробовал ориентированное заклятие. Он шел по коридору; я следовал параллельным курсом по улице, заглядывая в окна.
Марконе вошел в палату. Я наблюдал за ним с улицы. На бумажной табличке, висевшей на двери, виднелась сделанная черным маркером, выцветшая от времени надпись: ДЖЕЙН ДОУ. В палате стояла единственная кушетка, и на ней лежала девушка.
Она была совсем еще молода. Я бы дал ей лет восемнадцать-двадцать… впрочем, я моги ошибиться: слишком искажала ее черты ужасная худоба. Она лежала, не подключенная к какому-либо агрегату жизнеобеспечения, но на простыне не было видно ни морщинки. Я решил, что она в коме.
Марконе придвинул к изголовью ее кушетки стул. Потом достал из рюкзака плюшевого мишку и положил ей на сгиб локтя. Следом за мишкой он вынул какую-то книгу и начал читать ей вслух. Он читал ей не меньше часа, потом заложил страницу и убрал книгу обратно в рюкзак.
А потом он снова сунул руку в рюкзак и вытянул Плащаницу. Он аккуратно сдвинул одеяло к ногам девушки и осторожно накрыл ее Плащаницей, подобрав свисавшие углы, чтобы они не касались пола. Он накрыл ее одеялом поверх Плащаницы и сел на стул, низко опустив голову. Я плохо представлял себе Джона Марконе молящимся, однако губы его повторяли одно и то же слово: «Пожалуйста».
Так он прождал еще час. Потом встал и поцеловал девочку в лоб. Лицо его разом сделалось усталым. Он положил мишку обратно в рюкзак, закинул его на плечо и вышел из палаты.
Я вернулся к его машине, уселся на капот и принялся ждать.
Он вышел из дверей больницы и застыл как вкопанный, увидев меня. Я сидел молча. Он подошел к машине и остановился рядом со мной.
— Как вы меня нашли?
— Это было нелегко, — отозвался я.
— С вами кто-нибудь есть?
— Нет.
Я буквально видел, как вращаются в его голове колесики. Я увидел, как на мгновение его охватила паника. Я увидел, как он всерьез обдумывает, не убить ли меня. Я увидел, как он усилием воли заставляет себя успокоиться, а мозг, перебрав возможные варианты, принимает решение воздержаться от силовых действий. Он кивнул.
— Чего вам нужно?
— Плащаницу.
— Нет, — сказал он, и в голосе его прозвучала нотка досады. — Я только сейчас ее привез сюда.
— Я видел, — кивнул я. — Кто эта девушка?
Лицо его утратило всякое выражение, и он не ответил.
— О'кей, Марконе, — сказал я. — Вы можете вернуть мне Плащаницу, или вы можете объяснить все это полиции, когда они приедут сюда с обыском.
— Вы не можете, — ровным голосом возразил он. — Вы не можете делать это с ней. Это может ей угрожать.