Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Я кивнул.
— Угу. Тут не поспоришь. Зловеще подозрительно.
— На следующее утро его личный ассистент, молодая женщина по имени Шейла Барк попала под потерявшую управления машину. Мгновенная смерть на месте.
Я прикусил губу.
— Ну, на слух в этом ничего особенно странного.
— Дело в том, что она в это время каталась на водных лыжах.
Я зажмурился.
— Тогда какого черта там делала машина?
— Ехала по мосту над водоемом. Пробила ограждения и упала прямо на нее.
— Угу, — повторил я. — Есть соображения, кто за этим стоит?
— Никаких, — вздохнул Томас. — Думаете, это энтропийное проклятие?
— Если так, то очень уж неуклюжее. Зато сильное как черт-те что. Экие мелодраматические смерти вышли… — я еще раз оглянулся проверить, как там щенки. Они сбились в пыльную кучу-малу и дрыхли. Колчеухий щен дрых на самом верху. Он сонно открыл глаза, предостерегающе рыкнул на меня и снова уснул.
Томас тоже оглянулся на ящик.
— Славные какие пушистики. Откуда они такие?
— Сторожевые псы какого-то монастыря в Гималаях. Кто-то стырил их там и привез сюда. Двое монахов наняли меня, чтобы я вернул их обратно.
— Что, неужели у них там, в Тибете собак не хватает?
Я пожал плечами.
— Они полагают, что в крови этих собак сохранились гены фу.
— Фу… это, кажется, что-то вроде эпилепсии?
Я фыркнул и, высунув руку в окно, опустил ее ладонью вниз.
— Монахи считают, что они ведут род от божественной собаки-духа. Небесного духа-хранителя. Собаки фу. Они считают, что потомство их собак уникально.
— А это так и есть?
— Откуда мне, черт возьми, знать? Я всего лишь исполнитель. Парень на побегушках.
— Ну и еще, в некотором роде, чародей.
— Мир велик, — вздохнул я. — Невозможно знать все.
Некоторое время Томас молчал под шуршание шин и взрыкивание раздолбанного мотора.
— Э… вас не обидит, если я спрошу, что случилось с вашей машиной?
Я огляделся по сторонам. Признаться, интерьер моего Жучка и впрямь несколько отличался от стандартного «Фольксвагена». Обшивка сидений исчезла. Собственно, и подкладка их — тоже. Это же относилось к коврикам на полу и тем частям торпедо, что были сделаны из дерева. Ну, там оставалось, конечно, немного пластика — винила там, или полиуретана, — и все металлические детали тоже никуда не делись, но все остальное безжалостно ободрали, не оставив и клочка.
Конечно, я в меру сил подремонтировал кое-что с помощью нескольких саморезов, проволоки, дешевых ковриков из супермаркета и нескольких катушек изоленты. Это придало моей машинке этакий постмодернистский дух; я хочу сказать, теперь она смотрелась как произведение художника-авангардиста, выполненное им из обломков, оставшихся после обмена ядерными ударами.
С другой стороны, теперь внутри моего Жучка очень чисто. Черт, я же говорю, что мой стакан наполовину полон.
— Плесенные демоны, — сказал я.
— Вашу машину слопали плесенные демоны?
— Типа того. Их вызвали из гнили, что наверняка водилась у меня в салоне, и они использовали всю органику, что смогли найти здесь, для создания своих тел.
— Так это вы их вызвали?
— Блин, нет, конечно. Подарочек от одного грубияна, с которым я имел дело несколько месяцев назад.
— А я не слышал, чтобы у вас были громкие дела этим летом.
— Жизнь-то не останавливается, приятель. И моя жизнь не вся состоит из сражений с полубогами и воюющими потусторонними народами, из отгадок разных там тайн прежде, чем они меня успеют укокошить.
Томас выгнул бровь.
— Ну да, она состоит еще из плесенных демонов и зажигательных обезьяньих какашек?
— Что я могу сказать? Раз уж слово «магия» кончается на "и я", приходится и мне этим заниматься.
— Ясно. Эй, Гарри, можно спросить у вас еще кое-что?
— Смотря что.
— Вы правда спасли мир? Я хочу сказать, спасали два последних года подряд?
Я пожал плечами.
— Типа того.
— Говорят, вы укокошили принцессу фэйре и остановили войну между Летом и Зимой, — сказал Томас.
— По большей части я спасал собственную задницу. Так уж случилось, что мир тогда был примерно в том же месте.
— Да, такое в страшном сне не приснится, — кивнул Томас. — А эти жуткие парни-демоны в феврале?
Я покачал головой.
— Они выпустили на волю довольно жуткую заразу, но это продлилось недолго. Они надеялись, что все это разрастется в один славный апокалипсис. Они понимали, что шансы на это невелики, но попытку все равно сделали.
— Как Лот, — предположил Томас.
— Пожалуй, да, похоже. Этакий Лотов геноцид.
— И вы их остановили.
— Я помог сделать это и остался при этом в живых. Впрочем, хэппи-энда не вышло.
— Почему?
— Мне не заплатили. Ни за то дело, ни за другое. На горящем обезьяньем дерьме я зарабатываю больше. Это неправильно, но это так.
Томас усмехнулся и покачал головой.
— Все равно не понимаю.
— Чего?
— Зачем вы занимаетесь всем этим.
— Чем — "этим"?
Он поерзал на остатках водительского сидения.
— Воплощением Одинокого Рейнджера. Всякий раз, как вы ввязываетесь в какую-нибудь историю, вам физиономию квасят в кровь, а зарабатываете вы на этом — дай Бог, чтобы на чистку обуви хватило. Живете вы в этой темной, холодной дыре. Живете один. У вас нет ни женщины, ни друзей, и ездите вы на этой помойной жестянке. Жалкая жизнь.
— Вы действительно так считаете? — спросил я.
— Говорю то, что вижу.
Я рассмеялся.
— А вы как думаете, зачем я этим занимаюсь?
Он пожал плечами.