Ариадна обрывает нить
Шрифт:
Понимаешь, Крис, я думаю, что Юпитер затронул какие-то старые, детские страхи, которые засели в нас настолько основательно, что стали нашей неотъемлемой частью, можно сказать, нашим комплексом, с которым мы давно смирились.
Это было в далёком детстве. Мне было лет пять, шесть, не более. В тот год, родители, впервые, привезли меня в деревню и оставили погостить у моей бабушки. Она у меня – старообрядка.
– Извини, Сергей, а что это значит?
– Это сложно, но главное, что она не пользуется электричеством – грех. Мы жили с керосиновой лампой, без телевизора и иных утех цивилизации, но не это самое главное.
Понимаешь, Крис, уже тогда я любил гоголь-моголь, проще говоря, сырое яйцо с накрошенными в него кусочками ржаного хлеба. Вот и тогда, я готовился попробовать настоящеё, хвалёное, деревенское яйцо.
Бабушка ударила по твёрдой скорлупке кухонным ножом и, аккуратно, перелила содержимое в белоснежную чашку. То, что я увидел, привело меня в шоковое состояние, которое запомнилось на всю жизнь. В прозрачном желе белка был он – ярко оранжевый, с кровавыми прожилками и таким же кровавым пятном зародыша, желток деревенского яйца.
Тогда мне показалось, что передо мной растерзанное тело будущего цыплёнка. Была истерика, море слёз и тяжёлые воспоминания от увиденного. С тех пор я стараюсь не рассматривать желтки, предпочитая их быстро перемешивать, даже, когда жарю яичницу.
– Сергей, извини, но как это связано с Юпитером? – поторопил друга Крис.
– Очень просто. Когда я увидел красно-оранжевый Юпитер с его вращающимся красным, почти кровавым пятном, то мой детский страх вновь посетил меня. Я не видел планеты, передо мной был зловещий желток с кровавым зародышем.
Было ощущение, что в этом кровавом пятне зарождается нечто ужасное, зловещее, неотвратимое, как сама Немезида. Понимаешь, Крис, я воспринял Юпитер, как предупреждение о том, что… – Щербаков замолчал, словно, передумав озвучивать окончание фразы.
– Что нас ждёт несчастье? – предположил Ланц.
– Возможно, ты прав, – Сергей встал. – Извини, дружище, я что-то устал от воспоминаний.
– Да, конечно… – Ланц пережил странное, тревожное ощущение. – Неотвратимость беды… Немезида… Возможно, что-то я сделал не так? Но, что?…
Часть XXXIII
Глава 66
Происшествие с Юпитером осталось в прошлом. Вновь наступили серые, монотонные будни, когда один день, мало, чем отличался от другого. Кто бы мог подумать, что, такой манящий и таинственный на Земле космос, здесь, в космическом полёте, превратится в мрачное однообразие из немигающих звёзд.
Третий месяц полёта подходил к своему завершению. Не находя себе определённых занятий, члены экипажа, всё чаще, уединялись в своих каютах. Всё реже они собирались вместе, всё реже слышался смех в коридорах и отсеках звездолёта.
Шон Берк, всё чаще, ловил себя на мысли, что он потерял интерес к цели полёта. В его оценках некоторых событий появилось равнодушие и безразличие, которое он старался не замечать, но оно не давало покоя. Он знал, что подобные чувства охватили и других.
Особенно, это касалось Грэма, Анни и Туны, которым не хватало работы на каждый день, помогающей отвлечься от подобных, негативных мыслей. Длительное бездействие стало бедой номер один, и необходимо было найти противоядие и от него.
Не найдя ничего более подходящего, Шон решил предложить открытый разговор на эту тему. Посовещавшись с Крисом, Берк назначил общий сбор на следующий вечер.
Все собрались в пилотском зале. За последний месяц это был первый общий сбор. В последний раз собирались, когда праздновали день рождения Анни. Шон и Крис вели собрание. Начал заседание командир звездолёта.
– Начнём с новостей. Могу вас поздравить с началом полёта в открытом космосе. Если быть точными, то мы удалились от Солнечной системы, почти, на три миллиарда километров. В сравнении с предстоящим полётом, можно сказать. Что кожицу яблока мы уже прогрызли.
Крис заметил улыбки и, используя некоторый подъём настроения экипажа, поспешил передать слово руководителю экспедиции.
– Что касается расстояния, – продолжил начатую Крисом тему Шон Берк. – Я уверен, что мы проделаем тоннель до самого центра яблока Вселенной, тем более что мы уже вгрызлись в него и достаточно уверенно.
Впрочем, как показал имеющийся опыт нашего полёта, гораздо сложнее преодолеть время полёта. Однообразность дней выбивает многих из нас, и меня, в первую очередь, из нормального ритма жизни. На Земле мы были загружены работой, и это спасало от ненужных мыслей. Думаю, что нам не помешало бы и здесь выделить рабочие часы для всех членов экипажа, не исключая ни одного человека. – Осмотрев недоумевающие лица, Шон добавил. – Чем следует заниматься каждому, мы обдумаем на досуге, предварительно поговорив с каждым членом экипажа. Уверен, занятия найдутся для всех.
– Шон, успокойтесь, не всё так печально, как кажется, – перебила Анни взволнованного, от затронутой темы, руководителя экспедиции. – Вы во всём правы, кроме, одного – это прогноз на более далёкое будущее.
– Выходит, я поспешил и опередил события? Ничего страшного, просто, немного волнуюсь. Однако замечу, что болезнь проще предупредить, чем её лечить. Я прав, Туна?
– Несомненно, – поддержала его слова медик звездолёта.
– Вот видишь, Анни, даже Туна согласна, что проблема существует, и нам предстоит предупредить её развитие. Крис, если правильно понял, сегодня мы слушаем сообщение астронавигаторов. Уверен, всем будет интересно узнать, как и куда мы летим.
– А ещё интереснее узнать, как сможем вернуться? – добавил Щербаков, стараясь разрядить обстановку.
Шон сел на свободный стул, уступая место Беате.
Часть XXXIV
Глава 67
Глядя на эту молодую девушку, в первую очередь, бросалась в глаза её яркая внешность. Среднего роста, с вишнёвого цвета волосами, стройной и, удивительно, хрупкой фигурой, зелёными глазами и немного полноватыми губами, – всё это не вызывало и тени сомнения в её принадлежности к прекрасным француженкам, которые не раз поражали мир своей женственностью и красотой.