Аристократ
Шрифт:
— Я хочу тебя поцеловать, — признался я.
— Тогда сделай это.
Как раз в тот момент, когда я собрался поцеловать ее, нас прервали спускающиеся по лестнице девочки Зигмунда. Момент был упущен, и мы с Фелисити отправились на кухню. Кофе только что заварился, и я взял две кружки. Зигмунд стоял у стойки и взбивал яйца для омлета.
— Какой кофе ты пьешь? — спросил я.
— Черный, как душа Зигмунда, — пошутила она.
— Думаю, ты имела в виду горячий, как Зигмунд, — ответил мой кузен.
Фелисити рассмеялась, а Зигмунд улыбнулся, продолжая готовить. Было приятно видеть, что они ладят. Я опасался, что он раздражал ее, хотя она, скорее всего, никогда бы в этом не призналась. Но сейчас можно было подумать, что ей даже нравится его общество.
Я налил всем кофе, сначала Фелисити, а затем девушкам. Подружки Зигмунда начали переговариваться между собой на португальском, и я заметил, что Фелисити быстро моргает, прислушиваясь, словно пытается разобрать, о чем они говорят.
Наконец она выпалила:
— Я хорошо делаю минет.
Что она сказала?
— Это привлекло ваше внимание, не так ли? — добавила она.
Обе девушки замерли.
— Я не понимаю, — сказал я. — Что происходит?
Фелисити повернулась ко мне.
— Они не понимают, что ты во мне нашел. Я сказала им, что это, должно быть, то, как хорошо я отсасываю. — Она оглянулась на них. — Шучу, между прочим. Я не делала этого с ним… пока. Просто это было первое, что пришло в голову. — Она положила руку мне на колено. — Они говорили о нас гадости с того момента, как спустились.
Я не знал, что поразило меня больше — наглость этих девушек или тот факт, что Фелисити намекнула, что планирует сделать мне минет.
— Ты говоришь по-португальски? — спросила Мария номер один, выглядя при этом ошарашенной.
— Одна из моих приемных матерей была родом из Португалии. Ее мать, которую я называла Ваво, — что, как вы знаете, означает «бабушка», — учила меня португальскому. Поэтому, хотя я не часто на нем говорю, я очень хорошо его понимаю.
— Вот дерьмо, — пробормотал Зигмунд. Даже он выглядел смущенным поведением своих девушек.
Ну а я гордился тем, как Фелисити справилась с этим.
— Если вы собираетесь посплетничать, вам, наверное, стоит убедиться, что никто не понимает ваш язык, — добавила Фелисити. — Не все говорят только на английском.
— Очень жаль. Мы ничего такого не хотели, — сказала Мария номер два.
— То есть вы не хотели, чтобы я поняла вас. Вы, конечно, действительно думаете то, что сказали. Печально, когда девушки начинают говорить гадости о других девушках, даже не узнав их как следует. Вам повезло, что я достаточно умна, чтобы понять, в чем истинная причина такого поступка. Вы делаете это, чтобы почувствовать себя лучше. Насколько же нужно быть неуверенными в себе, чтобы делить одного мужчину? Вы такие замечательные, что ему потребовались сразу две? Подумайте об этом. Это жалко. — Фелисити сделала большой глоток кофе. — В любом случае мы квиты. Вы сказали гадость. Я ответила тем же. А теперь давайте просто забудем об этом и съедим немного чоризо и яиц. Жизнь слишком коротка для этого дерьма. — Она повернулась ко мне, а потом снова посмотрела на них. — Кстати, я тоже не понимаю, что он во мне нашел. Но я пытаюсь избавиться от этого парня с тех пор, как впервые его встретила, и, похоже, у меня это не особо получается. — Она подмигнула мне.
Боже. Мне так хотелось поднять ее и расцеловать, но я потерял дар речи. Что я в ней нашел? У меня был длинный список. Скорее, я не видел никого и ничего, когда она была рядом.
Что примечательно, остаток завтрака прошел вполне спокойно. После того как Фелисити поставила девушек на место, она провела значительную часть утра, болтая с ними о всякой ерунде. Она даже попросила их поговорить с ней на португальском, чтобы проверить, как много она помнит.
К тому времени, когда мы с Зигмундом убрали тарелки, по их дружному смеху можно было подумать, что эти трое — друзья. Очевидно, все было забыто. Нужно быть особым человеком, чтобы подружиться с теми, кто всего несколько мгновений назад пытался унизить тебя. У Фелисити, несомненно, была практика доказывать свою правоту людям, которые строили о ней предположения.
Позже, во второй половине дня, мы с Фелисити отправились к миссис Барбозе, чтобы внести последние штрихи, прежде чем нам придется прерваться, чтобы электрик мог сделать свою часть работы.
К моему ужасу, ее бывший, Мэтт, приехал, чтобы помочь, вместе с Бейли и Стюартом. Он сказал, что это его последний день перед возвращением в Пенсильванию.
Все шло как обычно, пока Мэтт не спросил Фелисити, может ли он поговорить с ней наедине. Она последовала за ним на задний двор, и они сели на качели, где Тео держал меня в заложниках. Моя кровь закипела.
Встав там, откуда было видно, чем они занимаются, я пробормотал:
— Что ему нужно?
Я не осознавал, что произнес этот вопрос вслух, пока Бейли не ответила мне.
— Он хочет ее.
Я повернулся к ней.
— Поподробнее.
— Он убежден, что как только она переедет в Пенсильванию, они сойдутся. — Она смотрела на них, когда говорила.
Я сглотнул.
— Как далеко он живет от того места, где поселится Фелисити?
— Около сорока пяти минут.
Блестяще. Просто блестяще.
— Ты уверена, что он пытается снова сойтись с ней?
— Да. Он рассказал Стюарту. Наверное, мне не следовало говорить об этом, но, полагаю, тебе полезно знать, что на кону. Не то чтобы это имело какое-то значение, верно? Ты все равно уезжаешь.
Она была права. Это не должно было иметь значения, но почему-то имело. Очень большое.
— Как ты думаешь, у нее остались чувства к нему?
— На самом деле я не знаю. Фелисити скажет, что нет, если ты ее спросишь, но она была совершенно опустошена, когда он с ней расстался. Так что мне сложно представить, что от этих чувств ничего не осталось. Хотя сейчас она действительно увлечена тобой. Может быть, она не поймет, какие чувства у нее остались к Мэтту, пока ты не исчезнешь из поля зрения, а она не окажется в Пенсильвании.