Ария Маргариты
Шрифт:
– А не скажете ли Вы, – очень вежливо обратилась я к местному монаху, уже полчаса бубнившему, что во время службы посторонним находиться на территории монастыря запрещено, — а не скажете ли Вы, куда перевезли скульптуры Антокольского из этой…
– Не знаю я никакого вашего Антокольского, — оборвал меня на полуслове монах, зыркнув глазом, – а находиться посторонним на территории во время… и т.д., и т.п.
«Рост количества монастырей и церквей в наши дни, — примерно так писал умнейший человек прошлого француз Виктор Гюго в романе «Отверженные», — свидетельствует лишь об упадке государства». Да с цитатником Гюго к нашим властям не подъедешь…
Когда неулыбчивый монах не дал мне посмотреть в глаза печального Иисуса, я еще раз пожалела, что не наделена способностью ни испепелять взглядом, ни проходить
Судя по тому, что происходит на родных просторах и в головах наших государственных управителей в отношении религии, очень скоро на Руси будет введено принудительное или насильственное крещение… Как некогда, в конце X века, князь Владимир загонял киевлян в Днепр, а потом послал Добрыню в Новгород приводить к истинной вере язычников-новгородцев «огнем и мечом». «Огня и меча» в наши дни в прямом смысле может и не быть, но черные списки нехристей, не постящихся, как наипервейшие госчиновники, стукачество на не выказывающих должного почтения к ликам и благостным лицам священнослужителей, решающих политические и государственные проблемы (а ведь церковь законом отделена от государства!), освящающих депутатские бани и пр., – войдут в обиход и станут неотъемлемой частью напряженной жизни россиян XXI века.
Нет, не найти нам золотой середины — чтоб не шарахаться от одной крайности в другую: сначала взрывать храмы, расстреливать священников, а потом с помпой и под истошные вопли неофанатиков строить новые, холодные дома Бога, вместо больниц, приютов и библиотек… Отличный, между прочим, сюжет для очередной фантазии. Надо бы подумать.
(…Последняя моя попытка свидеться 19 февраля 2002 года со стоящим в нише странным Спасителем закончилась неудачей: всю территорию Донского монастыря перегородили металлическими заборчиками с угрожающими табличками «Проход запрещен». Охранники, выслушав мою просьбу пропустить к Христу, терпеливо объясняли: «Не положено. Говорят, когда снег растает… Когда весна наступит. Сейчас никак нельзя. И фотографировать нельзя. Только с разрешения Наместника». — «Да мне бы на минуточку», — вяло продолжала я терроризировать стражей монастырского покоя, краем глаза наблюдая за двумя смешливыми монашками… Трое теток с. бесноватыми глазами носились от одной церковной лавки к другой, вырывая друг у друга из рук какую-то бумажную иконку. Кусты монастырских роз, укутанные по случаю зимы мешковиной, напоминали расставленные в некоем тайном порядке чьи-то отрубленные головы… Как поступила бы я, окажись на месте Отца-Наместника? Если бы вот так приперлась ко мне какая-нибудь обуреваемая сомнительными идеями обнародовать любимую скульптуру дамочка? «Конечно, конечно… – сказа-га бы я и не думая ставить всякие перегородки-загородки на монастырских тропах, – проходите, дочь моя! Запечатлевайте образ Спасителя нашего, донесите его до страждущих этого дивного света! Да снизойдет на них благодать…» (или что-то в этом роде, за правильность выбранной лексики не ручаюсь, но настроение должно быть именно таким). Вот если скажет так священник, тогда можно считать, что он отработал свое звание «ловца душ человеческих». В противном случае — считайте, что десяток-другой душ возможных истинно поверивших он отпугнул от Храма и дела своего.)
Очередной вариант текста:
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Неясные тени Сети плетут на стенах, И ты постепенно
Превратишься в тень сама.
Все вечные страхи Станут никчемным прахом, Вчерашние слезы
Смахнет ночная тьма.
Засыпай (ara, вот оно!) На руках у меня засыпай, Без обид и стыда Засыпай! Под шаманство дождя Засыпай… Я уиду,
(Но) чуть позже… прощай!
Легка и свободна, Ты делаешь что угодно, Проходишь сквозь камни
К тому, кто так любим.
Бросаешь всем вызов, Но вызов тоской пронизан, Крик тени неслышен,
Смех тени неуловим!
А новый день снова Солнце мешает с болью, И жить снова страшно,
Еще страшней умереть,..
Твой сон — твоя крепость, Ночь красит черным небо, Ты ждешь, чтобы тени
Смели на стенах сеть…
Вполне осборновский вариант по духу, особенно если перевести на английский.
«Жить снова страшно, еще страшней умереть» — в несколько измененном виде эта строчка перекочует в другую терентьевскую песню. Я воспроизвела слова одной милой девушки, испуганной взрывами домов в Москве и несколько дней спавшей в парке на лавочке.
Почему все-таки одна строчка может кочевать из текста в текст? Да потому, что, если идея или образ хороши, но они не проходят музыкантскую «цензуру», их жалко, и хочется куда-нибудь пристроить. Так никто не делает? На здоровье, пусть не делает. У меня один из дедов одно время был крепким хозяином, середняком. У него ничего в хозяйстве не пропадало, видимо это дедушкины гены не дают мне бросать ценные мысли на ветер.
Сюжет №4 (уже ближе к окончательному варианту)
От края до края Небо в грозе сгорает, И в нем исчезают И надежды, и мечты…
Ни пепла, ни дыма, Печалью невыносимой Душа захлебнется С наступленьем темноты.
Никто не заметит, Как быстро наступит лето, Как белое войско Вновь отправит к нам зима.
А жизнь все короне, И все беспощадней ночи, И тени с рассветом Похищают имена.
Хозяин Вселенной, Дай мне разрушить стену!
Ее ты построил Между миром всем и мной,
Стою на дороге, Один в грозовом потоке, Изранен грозою, Рожденный вновь грозой…
Вот где собака, т.е. пес, т.е. Горец зарыт! Представляю старика Кипелыча, объятого сотней светящихся белым змеек на фоне грозового неба, с развевающимися волосами, с безумным взором. Вот он, став Бессмертным, поднимает вверх руки, туда, куда имеет обыкновение на скоростном лифте подниматься Хозяин (он же Мастер) Вселенной. Молнии – удар за ударом, жало небесного огня уходит в землю у самых Валеркиных ног, и вот вокалист растет, растет, пропитанный дивным живительным электричеством, и заполняет собой все поднебесье. Н-да, красиво, но не прошло!
Сюжет №5 (слюнявый)
В нем появляется еще один уже хорошо узнаваемый фанатами фрагмент окончательной версии.
Люблю больше жизни Голос такой капризный, Люблю смех твой громкий И всезнающий твой взгляд.
Когда засыпаешь — Ангел к тебе слетает, Смахнет твои слезы, И домой летит назад.
Во сне хитрый демон Может пройти сквозь стены, Дыханье у спящих Он умеет похищать,
Бояться не надо, Моя душа будет рядом, Твои сновиденья До рассвета охранять.
Твой крест я на плечи Взял бы, но я не вечен, Исчезну я первым, Стану гостем тишины.
Но там, во Вселенной, Встретимся непременно, В другом измеренье Разгадаем наши сны.
Получился романс стареющего джентльмена, спетый его нимфетке Лолите. Джентльмен прекрасно понимает, что отправится на тот свет раньше своей возлюбленной, ибо анализы его неудовлетворительны, лейкоцитоз повышен, белок в моче, электрокардиограмма ужаснула домашнего доктора… Возможна злокачественная опухоль за мозжечком, неоперабельная.
«Дыханье у спящих…» — у Стивена Кинга есть рассказ, впоследствии экранизированный, из серии детских кошмаров. В комнате маленькой девочки, за стеной, живет дрянной упыренок, который после полуночи выбирается из своей норы и крадет у спящей малютки дыхание. Родители думают, что этим богопротивным делом занимается кот тигровой масти, и пытаются усыпить котяру. Животное чудом убегает из клетки смертников в ветлечебнице и успевает как раз вовремя: обнаглевший упыренок вот-вот отправит на тот свет спящего ангелочка. Естественно, происходит смертельная схватка, в которой принимает участие даже «вертушка» с поставленной на нее пластинкой (Стивен Кинг, как известно, большой любитель рок-н-ролла). Упыренок размазан героическим котом по стенам, все счастливы. Но вот глаза у кота-спасителя мне что-то категорически не понравились: глумливые какие-то, с явным подвохом… Недосказанность висела в воздухе, отчаянно хотелось второй серии, но ее не последовало: видимо, снимавшийся в фильме кот просто перебрал валерьянки.