Арийхон
Шрифт:
Я тихо стояла и ждала приговора, когда вновь раздались странные звуки и двери в комнату распахнулись. Марунта вернулась. На ее лице было что-то необъяснимое, какая-то странная смесь подавляемого смеха, удивления и напускаемой серьезности.
– Mahe, ut dafirs, cha nib kilas yate qul’to piojor. Ut ip-jon wibokm ti-cha mazef. In-sibar![58] - сказала девушка серьезным тоном, сквозь ели сдерживаемую улыбку.
– Hase salim! Re piobir, cha jony ruenif lasdaf inau pi viva kilas.[59] - несколько обиженно и одновременно строго ответила ей мама и тут же стала сгребать всю одежду. У меня как от сердца отлегло. Видимо, Марунте, также как и мне,
– Ut salim, mahe, salim.[60] - грустно ответила Марунта, даже не поднимая на мать глаза. Мгновенье спустя она протянула мне руку и медленно кивнула. Я ответила на приглашение.
Марунта выглядела как-то странно, будто что-то задумала. Мы направились в те двери, из которых девушка только что вышла. Куда же она меня едет? Опять одеваться? Или может быть она покажет мне мою комнату? Одолеваемая своими вопросами, но не произнося ни слова, я следовала за ней. Как только двери распахнулись, моему взору предстала странная конструкция. Я-то ожидала, что меня здесь ждет спальная или гостиная комната, но никак не это. По всей видимости, именно это и издавало странные неизвестные звуки.
Прямо предо мною стояла большая коробка, а если точнее, корзина с дверцей, которую так изящно открыла Марунта. К моему удивлению, девушка не боялась ступать внутрь, и даже наоборот, с охотой и каким-то озорным рвением влетела туда. По укорительному взгляду, интенсивно напускаемому на меня сквозь подавляемый смех, мне становилось понятно, что она зовет меня вслед за собой. Но мне совершенно не хотелось заходить внутрь. Мне эта конструкция казалась достаточно сомнительной, чтобы доверять ей свою жизнь. Хотя если посмотреть на это с другой стороны, почему я могла, ни на секунду не задумываясь, влезть на крылатого коня, а какой-то корзины боюсь? Что-то внутри меня воспротивилось отвечать на этот провокационный вопрос, и тяжело вздохнув, я переступила порог, если это можно было так назвать.
Снаружи эта корзина напоминала старинные плетеные корзины, в которые ни в коем случае нельзя класть более двух-трех килограммов продуктов. В противном случае корзина грозила порваться и с треском вывалить все содержимое на землю. Когда я делала шаг вперед, мне показалось, что именно так и случиться, стоит мне только коснуться ее. Но нет. Внутри она была отделана чем-то твердым и скорее всего очень прочным. У меня на сердце стало сразу легче. Но не успела я обрадоваться, как Марунта развернулась к входу спиной и начала что-то тянуть. Только сейчас я разглядела канаты в два пальца толщиной и сравнительно не большой груз. Ну, по крайней мере, мне так показалось на первый взгляд. И когда я отвыкну оценивать вещи этого мира с точки зрения своего? Риторический вопрос, ответом на который служит лишь одно слово – нет!
Надо отметить, что Марунта действительно тянула его не особо напрягаясь. Но возможно, что это мне снова лишь казалось. Девушка очень ловко перебирала руками, заставляя нашу корзину подниматься. Видимо, это не хитрое приспособление в этом мире используется вместо лифта, решила я для себя и глубоко вздохнула. Что-то мне подсказывало, что этот лифт лишь самое начало моих открытий в этом мире. А просто так мне отсюда явно не выбраться.
Тем временем мы уже поднялись на второй этаж. Марунта перестала перебирать руками канат. Сейчас она одной рукой взяла груз, а другой рукой стала направлять его к какому-то крюку на стене. В следующее же мгновенье груз спокойно висел на крюке и корзина больше никуда не двигалась.
Двухстворчатые двери открыли для меня сравнительно не большую прихожую, в которой буквально не было ничего кроме дверей. Да-да, двери были со всех сторон: одна двухстворчатая впереди и по две одинарные по бокам. Единственное, что мне показалось интересным, так это то, что здесь стены были отделаны несколько иначе. Теперь появились законченные фигуры. Конечно, это нельзя было назвать картиной или произведением искусства, но тем не менее. Фигур было много, даже не смотря на то, что поверхности стен было достаточно мало. Здесь были и квадраты и ромбы и овалы и круги и просто многоугольники, причем все имели различные цвета и оттенки, что меня не могло не радовать.
Еще одним очень интересным элементом этого помещения оказались своеобразные светильники. Они располагались, как и следовало ожидать, в простенках, но не это меня зачаровало. Они были округлых форм и различных не только расцветок, но и размеров. А светили они и вовсе удивительно, будто завораживал или успокаивал. Смотреть на этот свет так и хотелось. Я даже протянула к одному из них руку, не удержалась. Чем ближе я ее подносила, тем интенсивнее был свет. Интересно!
Марунта оторвала меня от изучения светильников и жестом пригласила в ближайшую правую комнату. Нехотя, я подчинилась, ведь девушка вела меня куда-то и зачем-то целенаправленно. Марунта приоткрыла дверь, осторожно входя внутрь.
– Vi la cazis, lu-otkhe.[61] - произнесла она. Я сделала еще два шага вперед. Только оказавшись по правую руку от девушки я увидела человека, к которому она обращалась. На кровати лежал мужчина преклонных лет. Видимо, это был ее дедушка или какой-то родственник. Я сделала такой вывод по интонации ее голоса. Так можно обращаться только к очень близкому человеку.
Выглядел он если не очень больным, то по крайней мере очень и очень уставшим. Он лежал на большой двуспальной кровати, но обе подушки были аккуратно подложены ему под спину. Может быть ему тяжело сидеть? Одет он был в широкую рубаху, больше напоминающую старую ночную рубашку женщины. Более ничего не было видно, поскольку большая часть его туловища была накрыта одеялом.
– Здравствуйте, - спокойно произнесла, хотя и ни капли не надеялась, что он меня поймет.
– Здравствуйте, девушка, - с улыбкой ответил мне мужчина. У меня даже глаза на лоб полезли от удивления. Конечно, его слова были произнесены с небольшим акцентом, но тем не менее, я вообще не ожидала. У меня самой даже дар речи пропал.
– Меня зовут, Федор Матвеевич. Нам есть о чем поговорить. Проходите, - говорил он мне, продолжая улыбаться, - Vat lasdaf, Marunta![62] – обратился он к девушке и она, кивнув головой каждому из нас в отдельности, спокойно вышла. Я продолжала стоять на месте.
– Вы говорите по-русски! Вы тоже не из этого мира? – вдруг прорвало меня. Наконец-то хоть с кем-то я смогу поговорить и все узнать.
– Да-да! – рассмеялся Федор Матвеевич, но тут же закашлялся. Он стал краснеть. Я даже испугалась. И хотя я понятия не имела, что именно с ним происходит, подскочила к нему и стала слегка похлопывать по спине. Уже через минуту он снова стал приобретать нормальный цвет лица.
– С Вами все нормально? – поинтересовалась я. И почему это мне стало за него страшно?