Аризона на троих. Семь камней Кецалькоатля
Шрифт:
Он возмущённо зашагал вдоль дороги, даже не задумываясь, куда идёт. Коляска ехала рядом, похрустывая колёсами по россыпи мелких камней. Луисита сидела, пропустив вожжи между указательными и средними пальцами, иронично поглядывая на Генри.
– И что ты собираешься делать, мистер законник?
Молодой человек замедлил шаг, дав Луисите уехать чуть вперёд, и на ходу принялся отвязывать идущего позади коляски каурого жеребца.
– Делай, что хочешь, а я ухожу.
Мексиканка натянула поводья.
– Скажи, гринго, у вас на востоке все мужчины готовы ради собственного спасения бросить беззащитную девушку на произвол судьбы?
Руки Генри замерли, так и не развязав повод. Это был удар ниже пояса. Он уже хотел высказать мексиканке всё, что думает о её мнимой беспомощности, об ограблении магазина, о стычке с художником, но вовремя промолчал. Любое оправдание сейчас играло против него и принижало его мужское достоинство.
– Слезай, – скомандовал он. – Верхом у нас есть шанс уйти.
– Рано или поздно они нас нагонят, даже если мы поедем верхом.
– Зачем же ты всё это затевала, если знала, что нам не выкрутиться? – Генри резко развернулся, вгляделся в увеличивающееся облако пыли на горизонте. – Пойду, сдамся. Раскаюсь во всём.
– Ты очень разжалобишь шерифа.
– Ты смеёшься так, будто тебе не грозит арест.
– Тебе тоже не грозит, если сядешь в коляску и немного помолчишь.
– У тебя есть план?
– Конечно, есть, – девушка не смогла сдержать презрения. – Неужели ты думаешь, я понадеялась на тебя?
Чувствуя свою беспомощность, Генри оглянулся по сторонам, словно надеялся среди агав и опунций найти подсказку о том, как выбраться из сложившейся ситуации. Мексиканка выдержала паузу, дав ему вдоволь проникнуться чувством собственного бессилия, потом скомандовала:
– Садись!
Скрипя зубами и, воротя от девушки голову, Генри взобрался на сидение.
Через полчаса показался переброшенный через узкий, но глубокий каньон деревянный мост. Девушка остановила коляску у моста, передала поводья Генри, спрыгнула на землю. Развязала один из узлов с вещами, гремела котелком и тарелками, выискивая что-то.
– Коляску придётся бросить здесь, дальше дорог для неё не будет, – сказала она, вынимая из узла бутылки с керосином. – Езжай на ту сторону и выпрягай из неё лошадей. Навьючим на них вещи.
Не задавая лишних вопросов, Генри тронул лошадей. Луисита пошла следом за коляской, широкими зигзагами разливая керосин по дощатому настилу моста.
Генри открыл было рот, чтобы высказать свой протест, но смолчал. У него начиналось раздвоение личности. С одной стороны, в нём жил законопослушный гражданин, который был возмущён попыткой нанесения ущерба общественному мосту и был озабочен тем, что Генри Шелдон с каждым разом всё глубже и глубже погружается в трясину криминала. С другой стороны, в нём жил преследуемый законом беглец, который радовался тому, что шериф не сможет настигнуть его.
Беглец в этот раз победил.
Пока Генри распрягал лошадей, Луисита вылила на мост вторую бутылку, поднесла к пятну керосина спичку. Глядя, как пламя, танцующими движениями – от перил к перилам – рисует зигзаги и весело скользит к противоположному концу моста, Генри тяжело вздохнул. Похоже, образный камнепад правонарушений окончательно и безвозвратно вовлёк его в стремительно разрастающуюся и неудержимую лавину. Дальше будет только больше, но обратного пути уже нет.
– Сколько времени им понадобиться, чтобы объехать каньон? – спросил он.
– До ближайшего места, где можно спуститься вниз и пересечь его – с десяток миль. Перейдя на ту сторону, они не будут возвращаться к мосту, чтобы искать наши следы. Они подумают, что мы едем в Редстоун и направятся прямиком туда. А мы обойдём каньон с другой стороны и снова выйдем в долину Сан-Педро.
– Похоже, ты неплохо знаешь эти места.
– Довелось бывать, – она кинула под ноги молодого человека сапоги и пару шпор. – Переобуйся. Горы шуток не любят.
Чувствуя спиной жар полыхающего моста, Генри послушно присел на корточки, стал расшнуровывать полуботинки.
– А этого художника, который рисовал тебя для плаката, ты ведь тоже знаешь? Он как увидел тебя – в лице переменился.
Конец ознакомительного фрагмента.