Аркай
Шрифт:
— Хороший был пёс. Ничего не скажу, хороший. Жалко его.
До Андрея не сразу дошло, почему это Аркай «был». Потом он увидел лапу вожака, и ему самому стало больно. И такой гнев поднялся в нём на человека, который ухитрился так покалечить собаку, что и слов подходящих не нашлось. Попадись в эту минуту ему под руку Метальников приятель, уж он бы ему сказал…
— Жалко пса, — повторил Метальник. — Придётся его списать и, это… утилизировать.
— Как это утилизировать? — не понял каюр.
— Ну, как? — даже как-то грустно пояснил Метальник Савелий. — Прекратить его мучения. Пристрелить, чтобы не страдал понапрасну. А шкуру употребить, как вторсырьё. Рукавицы сшить или, например, унты. Всё-таки польза какая-никакая.
Так и сказал Метальник Савелий: пристрелить, чтобы прекратить мучения. И не было в голосе его ни жалости настоящей, ни раскаяния, хотя рыжему Аркаю предстояло расстаться с жизнью по его, Метальника Савелия, вине.
— Значит, по дури изуродовали собаку, и никто не ответит? — пытаясь унять дрожь в голосе, спросил Онолов Андрей. — Пристрелить — и делу конец. Кто же его будет стрелять?
— Ты, естественно, — твёрдо ответил Метальник Савелий. — Кто же ещё? Ты своей команде и учитель, и лекарь, ты в тяжёлую минуту и это… Помочь должен.
— Хорошая помощь — пулей! — гневно сказал Андрей. — Я вам не палач какой-нибудь.
— О чём ты говоришь, о чём? Палач — слово какое! Ты о том подумай, как ему жить теперь, твоему Аркаю. Перелом открытый, загниёт, пёс заболеет, других заразит. На людей может перекинуться, эпидемия начнётся. Так что жизнь его прекратить — не палачество вовсе, а, если хочешь знать, милосердие даже. И потом — ещё во время войны приказ был: бесполезной живности не держать!
Такую базу подвёл Метальник Савелий под своё решение. Таким он выставил себя милосердным.
Долго думал над его словами каюр Онолов Андрей, пока распутывал собак, нёс ослабевшего, беспомощного Аркая к сторожке. Выполнить приказание Метальника он не мог; он ещё верил, что решение не окончательное, что начальство одумается. На этого пса он столько души потратил, вожаком воспитал, и каким! Аркай выручал его не раз, сколько пользы людям принёс! И за это ему — пулю?! Чтобы не мучился. Что-то было тут не так.
— Не надо мучения прекращать, — решительно сказала Люда. — Я не позволяю! Понятно тебе? Может собака жить с тремя лапами? Пускай будет хромать, в упряжке теперь ему не ходить. Мучайся со своим Катаем. Верно, Аркаюшка?
Она осторожно обняла голову Аркая, и пёс слабо лизнул её в щёку.
— Видишь, он понимает, что ты от него отказался. Я заберу его и спрячу так, что никто не найдёт. Лечить буду. Мне бабушка поможет. А Метальнику скажи, что Аркай убежал. И всё.
— Кто этому поверит? Ездовые собаки от упряжки не убегают. Он спросит: как пёс убежал на трёх лапах?
— Как ты боишься этого Метальника Савелия! — язвительно сказала Люда. — Прямо дрожишь. Ты оператор на узле связи и собак казнить не обязан. Сам говорил, что упряжку в свободное время воспитываешь.
— Так оно и есть, — раздумывая, согласился каюр. — В самом деле, что он мне сделает? Ну, накажет как-нибудь, наряд даст. Так я же не ему подчинён.
— Теперь ты правильно рассуждаешь, — тоном Зои Николаевны одобрила Люда. — Теперь ты рассуждаешь логически.
Чтобы не попадаться никому на глаза, кружным путём они отвезли Аркая за скалы, в избушку-кладушку у родника. Люда сбегала за бабушкой. Аркаю перевязали лапу, положили мазь, да только бабушка сказала, что это полумеры, а настоящие меры должны быть радикальные. Может быть, даже отнять покалеченную лапу, а может, попытаться срастить её. Только этим должен заняться специалист, хирург. Инструменты нужны и лекарства. Это серьёзная работа.
Значит, нужно было найти специалиста, который сохранил бы секрет. Такая появилась у Люды срочная забота. Насчёт бабушки всё было в порядке, бабушка не проговорится.
Теперь про избушку-кладушку. В прежние времена, когда водопровода на Береговой не было, воду брали из родничка в скальной расщелине над заливом. Не такое было простое дело — добраться до родничка по обледеневшему обрыву, ждать на ветру, пока наполнятся вёдра, а затем карабкаться с ними по узкой тропинке в гору. Зато уж вода в родничке была отменная. Все, кто её пробовал, утверждали, что нигде больше на всём белом свете такой воды нет и быть не может. У родничка сложили небольшую хижину, чтобы прятаться от ветра, и назвали её кладушкой. Наверное, потому, что все, кто по воду ходил, клали в её стены по брёвнышку, по дощечке, так что со временем сложилось незамысловатое строеньице. А кто именно это делал, уже позабыли. Давно это было. Люди на Береговой поселились лет двести назад, а может, и раньше. Рыбу ловили, морского зверя добывали, на кита ходили.
Теперь из родничка воду брали редко, и Аркая вряд ли могли обнаружить. На это Люда и надеялась.
Из школы домой Люда ходила теперь вокруг распадка. Дорожка через собачник её больше не привлекала. Она поглядывала на сторожку сверху, а навестить собачек не отваживалась, как будто это могло навлечь на Аркая новое несчастье. У сторожки суетились пушистые комочки, невесёлый Онолов Андрей раздавал еду: видимо, предстояла пробежка по побережью. Собачки натягивали поводки, подпрыгивали, нетерпеливо тявкали, на лету хватали рыбу. Наблюдать эту бодрую картинку Люде было нестерпимо, и она отворачивалась.
Однажды, идя из школы домой, Люда нос к носу столкнулась с самим командиром Береговой, который следовал по делам в сопровождении постоянно озабоченного Метальника Савелия.
— Здравствуй, Иванова Людмила, — сказал командир, явно наслышанный о принятой в шестом классе форме обращения. — Это ты, значит, увела казённого пса?
— Увела, — призналась Люда и неожиданно для себя добавила: — И не верну.
— Хм, следовательно, установленный порядок ты нарушаешь сознательно. Не знал я, что у Фёдора Иванова такая самоуправная дочка.
— Аркая убить хотят, вместо того чтобы лечить. Он больной, покалеченный.
Тут вмешался Метальник Савелий. Нависнув над Людой своим внушительным носом, он строго заявил:
— Пёс по кличке Аркай есть казённое имущество, проведенное по книгам учёта материальных ценностей. И как с ним поступать, решают не школьники. По истечении срока пользования или по прихождении в негодность казённое имущество списывается по акту и утилизируется согласно циркуляру. А циркуляр всё равно что закон. Приказу равнозначен.