Армия Гутэнтака

Силаев Александр

– Я сержусь.

– Значит, не сердишься!
– радостно заключил Миша.
– Улыбка знак прощения.

Он старательно счищал грязь с ее курточки, трепал волосы и даже норовил подтянуть колготки. Носовым платком промокал распахнутые глаза, возил фиолетовой рысью по лицу и шептал ей причудливую любомуть.

Гутэнтак улыбался другу: того, как он понял, снова потянуло на добродел. С Мишей бывало, оформитель он не стойкий, временами заносит на искупить.

– Пошли отсюда, - предложил он.
– А то менты придут,

оштрафуют за убийство. Ты защищался, но им-то чего докажешь?

– Какие оштрафуют?
– презрительно сказал Миша.
– Менты-кранты, что ли? Меня оштрафует только национальная гвардия.

– Но все равно, Миш, труп-то лежит. Понятно, что убил при защите. Но те же менты настучат магистру, а это колун в карточку-5.

– Мы ведь возьмем с собой Свету?
– спросил он, зная ответ.

– Свету?!
– обрадовано закричал Гутэнтак.
– Я сочту за честь. Ведь это красивейшее на свете создание, милейшее и к тому же умнейшее. Скажи мне, Света, а какое заведение имеет счастье тебя обучать?

– Я учусь в миру, - застенчиво сказала она.

– Ладно, Света,- по-доброму сказал Михаил Шаунов.
– Во-первых, мы это знаем, а во-вторых, это простительно.

– И вам не зазорно со мной?

Вот окучили-то простоквашных, мелькнула мысль.

– Брось, Света, нам радостно и приятно.

– Вы издеваетесь?
– спросило умнейшее на земле создание.

Миша с нежностью поцеловал ее в нос. Прошептал на ушко, чуть касаясь его кончиком языка:

– Нет, моя хорошая.

И с этими словами они пошли по большому городу.

Из кармана мишиного полуплаща выпало расписание, осталось лежать, мокнуть под будущими дождями и разлагаться.

9.35. Пассионарная этика.

11.10. Эстетический канон.

12.45. Принципы магии.

14.20. Правоведение.

СРЕДА

8.00. Осн

До обеда они бродили со Светой, заходили в парк, поднимались на вертухе. Притомились, сели на голубую лавку, кормили голубей и смеялись от души над прохожими. Доехали до Скатерной. Закусывали булочками с изюмом в кофе "Нагваль", запивая горячим кофе. Забрели на выставку работ художника Гагальюна.
– Ну полная чушь, - признавалась Света, видя перед собой размытые цветовые пятна.

– Это не чушь, Света, - наставительно завирал Гутэнтак.
– Это стиль гиперпофигизма. Чтобы в нем работать или хотя бы понимать, надо иметь большую художественную душу. Принцип прост: чем хуже, тем лучше. Но закавыка в том, что принцип "как хуже" надо проводить мастерски, а это, согласись, куда сложнее, чем рисование традиционно хороших картин.

– Никогда бы не подумала, - смешно вздыхала неученая Света.

– Учись, девушка, пока он жив, - добродушно подсмеивался Миша.
– Он у нас большой художник. Вот будет мертв, ничему уже не научимся.

– А вы правда такие умные, как по телевизору?

– Ну какие же мы умные?

Они захлопнули дверь художественного салона, угодили под мелкий дождь.

– У нас так, - сказал Миша, - по четным числам мы гении, а по нечетным маньяки.

– Сегодня как раз двадцать пятое...

– А что, не чувствуется?

– Чувствуется, - смущенно сказала Света.

– У меня по-другому, - пояснил Гутэнтак.
– Я-то как раз гений по нечетным. Замечаешь?

На перекрестке Скатерной и Наполеона Миша подошел к старушке в синем пальто и купил у нее зонт для Светы. Бабушка мокла и улыбалась тройной цене. Ох уж эти козлы, думала она про себя, почувствовав стиль воспитанника.

Он предложил зайти в казино, но "Эльдорадо" закрыто еще шесть часов. Света предложила ходить вдоль берега.

– Господи, как я убалдеваю с природы!
– воскликнул Гутэнтак, когда они двинулись.

На берегу тремя ярусами росли деревья, желтилась трава и шел дождь. Они спустились на нижний, к самой воде. Дождь падал вовсю, капельки тарабанили о камень, поднимая мягкие круги на воде.

Гутэнтак присел на корточки.

– Бог везде, - сказал он.
– Вот сейчас он в капельках дождя, завтра будет еще где-нибудь.

– В капельках - это да, - сказал Миша.
– А вот насчет где-нибудь я сомневаюсь.

Кусты росли рядом с водой. Неожиданно из них выбежала серая собачонка, маленькая, лохматая. Самозабвенно залилась лаем.

– Самовыражается, - усмехнулся Миша.

– Не укусит?
– спросила Света, якобы испугавшись

Гутэнтак поднялся, вальяжно подошел к собачонке. Закатал рукав, протянул руку.

– Кусай, - сказал он.
– Самовыражайся.

Серая собачка взвизгнула и скрылась в кустах.

– Ты чего?!
– крикнул вслед.
– Кусай!

Но она не подала голос.

– А если она бешеная?
– спросила Света.

– А мы какие?
– усмехнулся Миша.
– Если она куснет Гутэнтака, то сама заразится. И подохнет через минуту. Вот и боится, что дольше не протянет. А мы ничего, живем.

Собачка выбежала с северной стороны и затрусила вверх по ступенькам, на средний ярус. Миша по-детски забавлялся, пуляя камешки в водную гладь. Соревновался со Светой. У кого больше?

Изгибисто и вразвалочку приблизился Гутэнтак.

– Я читал в подпольной газете статью попа, - сообщил он.
– Газетка хреновая, невзирая на подпольность. Знаешь, что пишет православная морда? Он посчитал по своему численнику сумму цифр в имени актуал-консула.

– Получилось шестьсот шестьдесят шесть, - умно предположил Миша.

– Точно, - рассмеялся Гутэнтак.
– Дальше мудила все расписал. Раз его численник нашел Зверя, дальше все катится по завету. Он тебе и вавилонскую блудницу сыскал, и мор предрек, и прочие гадости. Про Центры глава специальная. Ну понятно, чьи мы с тобой дети.