Аромат крови
Шрифт:
Не желая и думать, что могло произойти, Родион успокоил сердце. И быстрым шагом одолел расстояние.
– Что здесь происходит?
Головы дружно повернулись. Никто не улыбнулся, никто не отдал честь и не кивнул. Отстранив городовых, вперед вышел штабс-капитан Звержинский.
– О, господин Ванзаров. Как вы вовремя. За вами еще послать не успели, а вы уже тут как тут. И с чего бы такая догадливость? Захотелось еще раз посмотреть на место преступления?
Тут уж никакие предчувствия не нужны. Все ясно. Надо сохранять хладнокровие и ни в коем случае не оправдываться, дескать, шел допрашивать фокусника. Тут смехом коллег не закончится, чего доброго, руки скрутят. Вот теперь вляпался так вляпался.
– Что происходит? – упрямо повторил Родион.
Звержинский одарил ехидной улыбкой.
– А разве не знаете? Мы вас хотели спросить.
– Разрешите… – пришлось протискиваться сквозь толпу городовых, которые не очень-то спешили уступать дорогу коллежскому секретарю.
Милосердная простыня или кусок брезента не успели явиться из участка, тело лежало совершенно открытое. Света еще хватало, чтобы разглядеть подробности. Она лежала, как и прежние: головой к тротуару, ногами в блестящих туфельках ко двору. На том же месте – у самой границы подворотни. Руки все так же вытянуты, на лице спокойно-удивленное выражение. И глубокий разрез на своем месте. Как видно, обескровлена. На руке виднеется надпись красным карандашом. Обнаженное плечо еще хранит остатки тепла. Все случилось не больше часа назад. Следы не остыли, если их найти. Что-то слишком глубок Эреб и темен. Как видно, придется окунуться до самого дна. Иначе не вытащить ниточку.
Родион развернулся к молчаливому строю коллег, для которого стал чужим, если не врагом.
– Кто стоял у подворотни?
Никто не шелохнулся. Чиновники участка наблюдали с интересом: быть может, уже и ставки сделали.
– Отвечать! – гаркнул Ванзаров так, что ближние отшатнулись.
Вперед подался конопатый парень, слишком заметного роста:
– Ну, я…
– Доложить, как полагается!
Городовой оглянулся на штабс-капитана, дескать, надо подчиняться или сразу скрутить. Звержинскому стало интересно, чем дело кончится. Тоже, наверно, поспорил.
– Городовой Санин… Стоял на посту, обнаружил тело. Примерно без четверти два. Засвистел, вызвал подмогу, все…
– Откуда появилось тело?
– Не могу знать.
– Кто проходил мимо вас или по двору?
– Да вроде никого и не было…
Ванзаров потребовал показать, где стоял Санин. Городовой нехотя, вразвалочку встал спиной к углу дома и демонстративно оглядел переулок. Герой на посту.
– Во двор часто смотрел?
– Как полагается…
– На другую сторону подворотни переходил?
– Само собой.
– И ничего не видел?
– Никак нет…
Жесткий тон юного чиновника изменил ситуацию. Его хоть подозревали, но уже слушали. Так всегда бывает, когда человек берет власть в руки. Власть – она завораживает. Если умеешь ею пользоваться.
– Где стояли другие посты?
Ему указали на противоположную сторону переулка и соседние дома. Если все так и было, то появление тела сродни чуду. При полном полицейском оцеплении, средь бела дня появляется убитая с разрезанным горлом, и при этом никто не видит, как это случилось. Словно ослепли. Не какие-нибудь гражданские свидетели, а обученные городовые. Даже представить такое невозможно. Не могла же она материализоваться из воздуха? Не могла. Но как оказалась на льду? Необъяснимо. Что за место такое заколдованное…
– Где филеры? – спросил Родион, оглядев толпу.
– Так ведь рано еще, «Помпеи» пустые, чего им делать… – за всех ответил Санин.
– Филеров не было ни на той стороне, ни на лестнице соседнего дома?
– Никак нет…
Хоть какое-то логическое объяснение: постоянной слежки не было. И Николя тоже не было, как назло. Не послал, вот и не было. Сидит, наверно, в участке, дожидается. Надо было его послать. Он бы наверняка что-то заметил, такой шустрый. Но спокойные рассуждения не помогали. Кровавое марево затуманило сознание. Дай Родиону сейчас шашку, ряды полиции сильно бы поредели.
– Кто разрешил убрать филеров? – спросил он, обращаясь к чиновникам.
Желающих взять на себя ответственность не нашлось. Все как-то сразу попрятали глазки. Только штабс-капитан оказался не робкого десятка. И принял удар на себя.
– Какой смысл их держать, когда…
– Здесь я решаю, что и когда делать!
Не видели еще мы такого Ванзарова: просто гром и молнии. Даже Звержинский слегка растерялся, не ожидал от юнца такой властной силы. И попытался поднять голову:
– Господин полковник велел передать, что для вас уже подготовлена камера в нашем участке. Так что завтра в полдень милости просим. А пока…
– А пока будете исполнять мои приказания! – отрезал Родион. – У кого-нибудь есть вопросы? Кто-нибудь еще желает обвинить меня в убийствах? Или надеть французские браслеты? [25]
Желающих как-то не нашлось. Из задних рядов незаметно улизнуло несколько фигур в штатском. Только Звержинскому деваться было некуда, позади городовые.
– Значит, договорились. А теперь слушай мою команду: рота, смирно!
Городовые подтянулись, руки по швам, спина прямая, взглядом поедают начальство. Даже штабс-капитан по военной привычке подался команде. Бунт подавлен. Победа полная. Кто бы ожидал от тучного юнца такой силы духа? Вы – нет? Это потому, что плохо его знаете. У него еще немало чудес припасено. Такой характер богатый, всего не покажешь. Так, мельком обрисуешь и бросишь. К чему стараться, когда Родион все равно чего-нибудь выкинет… Ну да ладно, сейчас не до болтовни…
25
Наручники.
Убедившись, что желающих умничать не осталось, Ванзаров дал команду «вольно» и приказал сделать внешнее оцепление. Городовые бросились врассыпную. Только штабс-капитану было приказано оставаться на месте для дальнейших распоряжений.
Как тень объявился криминалист. Отведя в сторонку юного друга, тихо спросил:
– Я тут случайно наблюдал… Это было великолепно, но, коллега, ту ли вы профессию выбрали? Вам бы армией командовать. Теперь все будут трепетать перед вами. Чего доброго, заставите старика Лебедева стоять смирно на морозе, как этих несчастных…
Волна схлынула. Как бывает после шторма, наступил такой упадок сил, такая тьма встала на мгновение перед глазами (а все от голода), что Родион вынужден был схватиться за рукав друга.
– Аполлон Григорьевич, дорогой мой, дело совсем плохо…
– Ну-ка, не раскисать… Вижу-вижу… Все равно молодец, с этими так и надо, другого обращения не понимают.
– Уже третья, и снова ничего. Никто и ничего не видел. Опять будем тыкаться, как слепые котята.
– Включайте логику на полную мощь. А я первичным займусь…