Арсен Люпен и другие

Леблан Морис

– А как же сигара?..

– Моих рук дело, как и выдолбленный нож.

– А записки?

– Все написаны мной.

– А таинственная корреспондентка?

– Она и я – одно и то же лицо. Я подделаю любой почерк.

– Как можно допустить, чтобы служащие антропометрического бюро, взяв приметы Бодрю, не увидели, что они расходятся с вашими?

– Перед моим возвращением из Америки один из служащих бюро за хорошую плату вписал в мою карточку неверную пометку, вследствие чего приметы Бодрю не могли совпасть с приметами Арсена Люпена.

Опять наступило молчание.

– А

теперь что вы будете делать? – спросил наконец Ганимар.

– Отдыхать! – воскликнул Люпен. – Начну хорошо питаться и понемногу снова стану самим собой.

Уже начинало смеркаться.

– Кажется, нам больше нечего сообщить друг другу? – сказал Люпен, остановившись перед Ганимаром.

– Напротив, – ответил Ганимар, – я хотел бы знать, откроете ли вы истину относительно вашего бегства? Моя ошибка…

– О, никто не узнает, что из тюрьмы выпустили Арсена Люпена. Для меня крайне важно, чтобы мой побег оставался окутанным мраком неизвестности и казался настоящим чудом. Итак, не бойтесь, мой добрый друг, и прощайте! Сегодня я обедаю в гостях, и мне пора переодеться.

– А я думал, вы жаждете покоя!

– Увы, существуют светские обязанности, от которых нельзя уклониться. Отдыхать начну завтра.

– А где вы обедаете сегодня?

– В английском посольстве.

Арсен Люпен обокраден

I

Таинственный путешественник

Накануне отъезда я послал свой автомобиль прямо в Руан, а сам должен был нагнать его по железной дороге и затем отправиться к друзьям, жившим на берегу Сены. За несколько минут до отхода поезда из Парижа в мое купе ввалились семеро мужчин, из которых пятеро курили. Перспектива совершить переезд в такой компании была мне крайне неприятна. Кроме того, старинный вагон, в котором я находился, не имел бокового коридора. Я взял свое пальто, газеты, путеводитель и перешел в соседнее отделение.

В нем была только одна дама. При моем появлении она не смогла удержаться от жеста неудовольствия, который не ускользнул от меня. Она даже шепнула что-то господину, стоявшему на ступеньке вагона, – вероятно, это был ее муж, провожавший свою жену в дорогу. Мужчина окинул меня внимательным взглядом и, по-видимому довольный результатом, что-то тихо сказал, улыбаясь и успокаивая даму, как робкого ребенка. Она также улыбнулась и бросила на меня дружелюбный взгляд. Похоже, моя соседка внезапно поверила, что я отношусь к числу порядочных людей, с которыми женщина может безбоязненно остаться с глазу на глаз на два часа.

– Ты ведь не рассердишься на меня, дорогая, – произнес муж, – я не могу дождаться отхода поезда: у меня назначена важная встреча.

И, нежно поцеловав ее, он ушел. Жена махнула ему платком из окна вагона и украдкой послала несколько воздушных поцелуев. Раздался свисток, и поезд тронулся. В этот момент дверь отворилась, и, несмотря на протесты кондуктора, в наше отделение вошел новый пассажир. Моя спутница, укладывавшая вещи в сетку вагона, заволновалась и присела на скамейку.

Я далеко не трус, но сознаюсь, что такие внезапные вторжения всегда вызывают

у меня досаду. Они кажутся подозрительными. Однако наружность и манеры нового пассажира скоро сгладили дурное впечатление, произведенное на меня его появлением. Наш сосед вел себя корректно и казался элегантным в своем модном галстуке и новых перчатках…

Но черт возьми! Где я видел его лицо? Без сомнения, я где-то встречался с незнакомцем. Выражаясь точнее, у меня в подсознании сохранился смутный образ, как будто оставленный нарисованным портретом, но не живым оригиналом. В то же время я чувствовал, что напрягать память было бесполезно, так как воспоминание было слишком неопределенным.

Взглянув на даму, я был поражен ее бледным, взволнованным лицом. Она смотрела на нового спутника с выражением настоящего ужаса. Я заметил, что она протянула дрожащую руку к маленькому саквояжу, лежавшему на скамейке рядом. Схватив его, она нервно прижала вещь к своей груди. Наши глаза встретились, и я прочел в ее взгляде столько беспокойства и страха, что не удержался от вопроса:

– Вы нездоровы? Не открыть ли окно?

Не отвечая на мой вопрос, дама указала боязливым жестом на нашего соседа. Я улыбнулся так же, как делал ее муж. Затем я пожал плечами и знаками постарался дать понять, что тут нечего бояться, ведь я с ней и к тому же неизвестный господин, по-видимому, вовсе не опасен. В этот момент он обернулся к нам, осмотрел нас с ног до головы, потом еще глубже уселся в угол дивана и больше уже не шевелился. Воцарилось молчание. Вскоре дама, решившись, очевидно, на крайнее средство, сказала мне едва внятным голосом:

– Это он, он, уверяю вас!

– Кто?!

– Арсен Люпен!

Она не отрывала глаз от путешественника, и слова, произнесенные ей, казалось, были обращены к нему, а не ко мне. Незнакомец надвинул шляпу на лоб, возможно, чтобы скрыть смущение или просто заснуть.

– Вчера Арсена Люпена заочно приговорили к двадцати годам каторжных работ, – возразил я. – Он не мог так неосторожно появиться на публике. Кроме того, газеты сообщали, что после бегства из Санте Люпен проводит зиму в Турции.

– Нет, он здесь, в поезде, – громко повторила дама с явным намерением быть услышанной нашим попутчиком. – Мой муж – заместитель директора исправительного дома, а начальник станции подтвердил, что полиция разыскивает Арсена Люпена.

– Однако это не причина…

– Его видели у кассы. Он взял билет первого класса до Руана.

– В таком случае Люпена легко было бы арестовать.

– Он исчез. Полагают, что он пробрался по набережной и сел в экспресс, который отошел десятью минутами позже нашего поезда.

– Тогда его поймали бы там.

– А если в последний момент он выпрыгнул из экспресса, чтобы попасть в наш поезд? Ведь это вполне вероятно… и правдоподобно.

– Ну, значит, его схватят здесь. Ведь железнодорожные служащие и агенты не могли не заметить того, как человек перескочил из одного поезда в другой. По прибытии в Руан Люпена арестуют, будьте спокойны.

– Никогда! Он опять найдет возможность ускользнуть.

– Желаю ему счастливого пути.

– Но подумайте, что Люпен может натворить!..