Арсен Люпен и другие
Шрифт:
– Каким образом вы в курсе всех событий?
– Мне только что принесли долгожданную телеграмму.
– Вы получили телеграмму?
– Да. Но из вежливости я не хотел читать ее в вашем присутствии. Если вы разрешите…
– Вы смеетесь надо мной, Люпен?
– Будьте добры, осторожно разбейте это яйцо. Вы сами убедитесь в том, что я не смеюсь.
Ганимар машинально повиновался, и у него вырвался возглас удивления. В пустой скорлупе оказался голубой лист бумаги. Сыщик развернул его. Это была телеграмма или, скорее, ее часть, от которой были оторваны почтовые пометки. Ганимар прочел: «Сделка заключена. 100 тысяч пуль получено. Все идет хорошо».
– Сто тысяч пуль? – спросил он.
– Да, сто тысяч франков. Это немного, но времена теперь тяжелые… А у меня постоянно такие крупные расходы! Если бы вы только знали мой бюджет…
VIII
Часы сыщика и часы судьи
Ганимар встал. Он немного подумал, представил себе все дело, пытаясь найти слабое место, и произнес тоном, в котором открыто выражалось восхищение знатока:
– К счастью, таких, как вы, не много, а то пришлось бы совсем закрыть лавочку.
Со скромным видом Люпен ответил:
– Надо же чем-нибудь занять свое время. Тем более это могло удаться только в период моего недолгого пребывания в тюрьме. Надо вам сказать, что я останусь здесь ровно столько, сколько мне понадобится, и ни одной минуты более.
– Вот как! Возможно, было бы лучше совсем сюда не попадать, – заметил с иронией Ганимар.
– А! Вспоминаете, что способствовали моему аресту? Знайте же, мой уважаемый друг, что никто – и даже вы сами – не мог бы задержать меня, если бы в тот критический момент меня не занимало другое, гораздо более важное дело.
– Вы меня удивляете.
– На меня смотрела женщина, Ганимар, тогда я не владел собой… И вот почему я здесь! К тому же у меня немного расстроены нервы. Иногда надо проходить, как говорят, «курс одиночества». Это наиболее удобное место для подобного режима. Оттого эта славная тюрьма и называется Санте [3] .
– Головой ручаюсь, ваши фантазии о побеге не осуществятся!
3
Санте (Sant'e) – «святой» (франц.).
– Да? У нас сегодня пятница; в следующую среду в четыре часа дня я выкурю мою сигару у вас, на улице Перголез.
– Я буду вас ждать, Арсен Люпен.
Как друзья, которые ценят друг друга по достоинству, они обменялись рукопожатием, и старый сыщик направился к двери.
– Ганимар!
– Ну?
– Вы забыли часы.
– Мои часы?
– Да, они заблудились в моем кармане… – И Люпен отдал их, извиняясь: – Простите! Если тюремщики взяли мои, их поступок не может служить достаточным основанием для того, чтобы я позаимствовал ваши… Тем более у меня есть хронометр, на который я не могу пожаловаться. Он меня вполне удовлетворяет.
Он достал из ящика массивные золотые часы с тяжелой цепочкой.
– А эти – из какого кармана они к вам попали? – спросил Ганимар.
Арсен Люпен небрежно взглянул на вензель.
– Ж. Б. – Жюль Бувье, мой судебный следователь, прекрасный человек…
IX
Обыск
Позавтракав, Арсен Люпен с довольным видом рассматривал превосходную сигару. Вдруг дверь камеры отворилась. Он едва успел бросить сигару в ящик стола и отскочить от него, как вошел сторож. Настал час прогулки.
– Я ждал вас, дорогой друг, – весело воскликнул Люпен, который всегда пребывал в хорошем настроении.
Они удалились. Едва грабитель и сторож исчезли за углом узкого прохода, два других человека вошли в камеру и принялись внимательно ее осматривать. Это были агенты сыскной полиции. Надо было наконец покончить с этим делом: не оставалось никакого сомнения, что Арсен Люпен поддерживал сношения с внешним миром и имел соучастников. Еще накануне в редакцию «Ла гранд журнал» принесли следующее письмо:
«Милостивый государь! В статье, вышедшей на днях в вашей газете, обо мне написали в выражениях, которые нельзя ничем оправдать. За несколько дней до начала моего процесса я сам явлюсь в редакцию и потребую отчета в ваших словах. Арсен Люпен».
Это был подлинный почерк Люпена – следовательно, он отправлял и получал письма. Теперь стало достоверно известно, что он готовился к побегу, о чем заранее предупреждал с такой неслыханной наглостью. Положение становилось невыносимым. С согласия судебного следователя начальник сыскной полиции Дюдуи отправился в Санте лично, чтобы изложить директору тюрьмы меры, которые следовало предпринять. По прибытии в Санте Дюдуи послал двух своих служащих в камеру арестанта.
Они подняли доски пола, разобрали кровать, осмотрели все, что могли, но ничего не нашли. Агенты уже собирались уходить, когда в камеру вбежал запыхавшийся сторож.
– Ящик стола!.. Проверьте его! – воскликнул он. – Когда я вошел к арестанту, мне показалось, что в тот момент он закрывал его.
Все трое заглянули в ящик.
– Ей-богу, на этот раз мы поймали молодца! – воскликнул один агент.
Другой остановил его:
– Подождите, пусть сделают опись.
Пару минут спустя Дюдуи осмотрел содержимое стола. Он нашел пачку вырезанных газетных статей, относящихся к Арсену Люпену, кисет для табака, трубку и папиросную бумагу. Там же находились две книги – английское издание «Поклонения героям» Карлейля и прекрасный старинный фолиант Эпиктета в немецком переводе, вышедший в Лейдене в 1634 году. Перелистывая их, Дюдуи заметил, что все страницы подчеркнуты. Это были условные знаки или заметки, указывавшие на предпочтения читателя?
Дюдуи обследовал кисет и трубку. Потом схватил сигару.
– Черт возьми, наш приятель недурно устроился! – воскликнул он.
Машинальным жестом курильщика Дюдуи взял сигару в руки и слегка помял, но сигара надломилась между его пальцами. Он внимательнее осмотрел ее и заметил что-то белое между табачными листьями. Осторожно с помощью булавки сыщик вынул сверток из тончайшей бумаги величиной с зубочистку. Это оказалась записка. Развернув листок, Дюдуи прочел слова, написанные мелким женским почерком: