Артания
Шрифт:
Придон растерялся, мысли заметались, как те муравьи, на пень которых он однажды сел в детстве. В голосе чужого бога нет угрозы. Говорит так, словно с давно знакомым. Принимает за кого-то другого?
Внезапно фигурка демона на плече бога шевельнулась, скрипучий голос сказал подобострастно:
– Мой господин, этот не Придон… Бог прорычал:
– Не Придон?.. Но он – Придон!
– Я – Придон, – выкрикнул Придон поспешно. – Я могу поклясться небесами, подземным миром и всем сущим!
Демон сказал
– Мой господин, он Придон… и не Придон. Я чую в нем нечто чужое! Мой господин, ты ценил меня за то, что единственное, в чем я превосхожу тебя, это в чутье!.. Как пес превосходит человека в чутье, что не умаляет величие человека перед псом, так и я чую лучше… это не тот Придон, которому ты дал амулет, вручил Меч Низвержения и позволил пройти Врата Шестого Мира! Это не тот Придон, который сокрушил несметные рати убозергов, построил Темный Мост и низверг гордых демонов хвостатых звезд в преисподнюю.
От голоса этого мелкого с виду зверька начал дрожать воздух, постанывали древние камни. Придон стискивал челюсти, чтобы не закричать. Кровь уже кипит в черепе, вот-вот прорвет слабые преграды и горячими струями брызнет наружу.
– Кто ты? – спросил бог. – Если ты Придон, то почему и не Придон?.. Теперь это чую и я. Но ни один смертный не смог бы войти в этот древний храм… помимо потомков славного и гордого рода солнечных хермонцев. Никто из живущих, помимо потомков рода Азазеля, не может слышать мой голос и оставаться на ногах. А ты даже не пал на колени!.. Кто ты?.. Как звали твою мать?
Придон открыл уже рот, но вспомнил в странном озарении, что отец однажды, когда думал, что их с матерью никто не слышит, назвал ее странным именем Шатания.
– Шатанья, – ответил он. – Ее зовут Шатанья. Демон заметно вздрогнул. Бог пребывал в раздумье, наконец голос его прогрохотал как близкий гром:
– Шатаньи давно нет в живых. Уже много тысяч лет. Придон сказал дерзко, чувствуя, что сейчас надо быть дерзким, надо спорить, иначе погибнет:
– Всего не могут знать даже боги! Почему ты так решил?
– На моих землях, – прогремел нечеловеческий голос, Придону в нем послышалась печаль, – на моих землях… которым я покровительствую, Шатаньи нет в живых. Ты соврал, смертный. Сейчас ты умрешь.
Придон отступил на шаг, все потеряно, но это было бы потеряно для куява, он крикнул с гневом и громким голосом:
– Но велика ли твоя земля? Нет ли земель, где твоей власти нет?
– Моя власть не простирается только на Запретные Земли, – прорычал бог.
– Почему? Ведь это твои земли? И твой народ?
– Между нами… – проговорил бог. – Между нами… – Он сказал несколько непонятных слов, явно заклинаний, демон взвыл, застонал, запричитал на том же непонятном языке.
Придон воскликнул:
– Но твоей власти и твоего покровительства
Бог молчал долго, Придон затаил дыхание. Он чувствовал как страшатся его дерзких речей куявские жрецы, если, конечно, слышат этот могучий голос. Наконец голос прогрохотал, огромный, в котором Придон ощутил такую печаль, что волосы встали дыбом.
– Я не могу ее зреть… За чем ты, Придон?
– Мне нужны обломки меча Хорса, – ответил Придон. Он выпрямился. – Я уже отыскал ножны. Вот они!.. Теперь нужна рукоять. Говорят, она здесь, в Куявии.
Нечеловеческий голос громыхнул:
– Что такое Куявия?
– Довольно мелкая и никчемная страна, – ответил Придон громко, – не обращай внимания. Рукоять меча где-то в горах. Вечных горах, которые были такими же, как и тогда, когда никакой Куявии и в помине, а ты был силен и молод… Укажи мне это место! А взять ее в свою ладонь я смогу сам.
Он говорил гордо, и спина его была прямая. Сердце стучало сильно, он говорил с богом и не падал ниц, не устрашился нечеловеческой мощи! Далеко у раскрытых дверей, готовые, как овцы, толпой в диком страхе ринуться прочь, маячат фигуры в синих плащах. Сохранят ли в записях, как дерзкий пришелец из враждебной Артании смело говорил с их богом?
– Моя власть не идет дальше знакомых мне гор, – пророкотал нечеловеческий голос, – и этого клочка земли… Там не было такого меча… или обломков, как ты говоришь…
Ноги Придона дрогнули, в коленях появилась слабость, а сердце оборвалось в пустоту.
– Как же нет? – спросил он жалким голосом. – Маги говорят…
Он почти услышал, как у дальней двери ахнули жрецы. Мало находилось смельчаков, что осмеливались обращаться с богу напрямую, минуя их, жрецов, но еще не родилось такого, что посмел бы спорить с богом!
Каменная статуя не двигалась, Придон терпеливо ждал, наконец могучий голос пророкотал:
– Какой бог, говоришь?
– Хорс, – ответил Придон торопливо. Долгое молчание, затем под сводами прокатился грохот, где едва различались слова:
– Нет таких… Разве что из самых молодых, что пришли уже позже… Я посмотрю, в тех землях, которые зрю. Ты можешь… ко мне завтра.
Грохот становился все тише, упал до шороха. В мертвом молчании Придон вздохнул горько, но вспомнил, что куявский бог еще не отказал, да и эти крашеные куры смотрят от входа, гордо выпрямился и надменно осмотрелся по сторонам.
– Я приду, – ответил он громко и с достоинством. – Может быть, завтра буду занят… но постараюсь освободиться для разговора с тобой. Если нет, то приду послезавтра.